Она скривилась.

— Шрамы на его ладони…

— Ожог был ужасным. Той ладонью он по сей день ничего не чувствует. Я нашла его случайно в кладовой стражей через пару часов после случившегося, он пытался перевязать ожог одной рукой. Я тогда его почти не знала, так что не спрашивала, что случилось, а он позволил промыть и перевязать раны. За годы он научился держать меч и лук левой рукой, так что он неплохо владеет обеими руками. Мы с ним сблизились достаточно, чтобы он рассказал мне, что случилось. Мне и до этого не нравился Вандален, но издеваться над сыном… — я выдохнула. — Я не могла быть верной такому человеку.

— И Вандален не возражал, чтобы Валиен взял себе прозвище Краснорук?

— Возражал. Громко. Ссоры были и после этого. Но Валу было все равно. Он уже не был верен ему, он сосредоточился на тренировках с нами, стражей.

Мона посмотрела на компас.

— Но он на коронации стал Голубым дымом. Что это означает?

Я теребила бинты на плече.

— Люди называют так утренний туман на горах. Он сгорает на солнце. Он взял имя, что не продержится долго.

— Конечно. Ведь он собирается жениться на тебе.

Я кашлянула и впилась в одеяло. После мгновения тишины она опустила голову, пытаясь поймать мой взгляд.

— Таков план, да?

На одеяле была вышита голубая рыба и белые пузырьки из жемчуга. Один пузырек грозил оторваться. Я катала его пальцами.

— Мэй?

— Да, да. То есть, так и есть.

— Ты хочешь выйти за Валиена?

— Да, — я потянула за жемчужину. — Хочу.

— Но?

Я кашлянула.

— Но… Вал теперь король.

— Ты ведь думала об этом перед изгнанием, — сухо отметила она. — Его отец не жил бы вечно.

— Слава Свету за это, — я крутила жемчужину на нити. — Думаю, я… начала смотреть иначе после пяти лет блужданий. До этого мне казалось, что выступать против Вандалена схоже с прогулками с Валом. Когда он узнал, что Вал сделал мне предложение, он бушевал, кипел, приказал мне больше не смотреть на принца. В ту ночь, в середине лета, я нарядилась и танцевала с Валом до утра, — я снова потянула за бусину. — На следующий день Вандален вызвал меня перед советом, отдал жестокие приказы, я накричала на него, и он выгнал меня из страны.

— Тогда ты победила, — сказала Мона. — Ты вернешься в страну, выйдешь за Валиена, исправишь все, что натворил Вандален. Хватит распускать мою вышивку.

Я пригладила жемчужину на место.

— В том и дело, Мона. Я не хочу больше мстить. Я не хочу становиться королевой, чтобы последнее слово было за мной. Сильвервуду нужна та, что подойдет для этой роли.

— Напомни, — твердо сказала Мона, — как ты клялась, становясь Лесничей? Кольм упомянул часть в Тиктике. Что-то про честность?

— Моя мощь в усердии. Моя честь в верности. Моя сила в честности.

— Мм. Усердие, верность, честность, — она отклонилась на стуле. — Эти качества лучше, чем у многих правителей. Тише, не говори. Послушай, Мэй. Знаю, ты думаешь, что сделала все, что нужно, и все теперь закончено, но это не так, — она указала на окно. — Король Селено не отдаст мне трон так просто, а теперь он и на твоего короля будет злиться.