Потом, убедившись, что на этот раз судьба привела его уже наверняка к виселице, попробовал было броситься бежать. Но Штейников, успевший переменить позицию, сильно ударил его прикладом по голове, и Али – Селям без памяти упал на землю.

– Повесить его, – раздались возмущенные голоса. – Повесить сейчас же! Давай тащи веревку!

Но Алексей крикнул:

– Не надо, что вы спятили, что ли? Сейчас от него ничего не добьешься! Мы допросим его утром! Свяжите его и заприте в землянку!

Потом, уже без всякого колебания, он подошел к лбовцу и протянул ему руку. Тот посмотрел на Алексея и протянул свою.

– Не сердись, – сказал Алексей. – Сам знаешь, нам нужно быть осторожными! И, ей – богу, час тому назад я еще никак не мог решить, кто из вас провокатор!

Через четверть часа все спали…

Неожиданная помощь

Проснулся Али – Селям поздно ночью. Руки и ноги его были крепко перетянуты, горло пересохло, но утолить жажду было нечем.

В сущности, Али – Селям ничего не понимал, что произошло и почему.

Выскочив из окошка квартиры Шнеермана почти нагишом, он бросился бежать. К утру, на окраине, один из рабочих, принявший его за сбежавшего арестанта, дал ему рваные штаны, рубаху без рукава и войлочную шляпу, прожженную в нескольких местах. И в этом непривлекательном костюме зашагал Али – Селям по шпалам, твердо решившись никогда не возвращаться в этот проклятый городишко, доставивший ему столько напастей из – за найденного ящика.

«О, чтоб он провалился, – подумал Али – Селям, – хотя бы за добро какое пострадать. Ну, скажем, водка была бы в ящике или там корзина с пивом, а то бомбы, будь они прокляты!»

Подходя уже к станции Копи, услышал он окрик, увидел, что за ним бежит кто – то, и кинулся сам наутек, куда глаза глядят. Забежал в лес, заснул под кустом. Слышит, голоса рядом. Лежать бы ему да лежать молча, а тут еще муравей – тварь негодная, заполз в ноздрю. Ну, ясное дело, – чихнул человек. Так налетели сразу. «Кто такой? Что делаешь? Что слышал?» А чего там слышать, когда он не слышал ничего, а если и слышал, то все со страха позабыл. Не поверили – повесили; так и тут неладно, один повесил, другой снял, а теперь вместе, сообща повесить собираются. И что за чудные дела – зачем же тогда снимать человека было?

Али – Селям поворочал языком – язык был сух. «Эх, пивца бы парочку!..» – И, скорбно опустив голову, он с грустью подумал, что никогда ему не придется больше выпить ни одного глотка: ни бархатного, ни столового, ни черного, у которого пена, как от земляничного мыла, – мелкая, душистая пена.

Эти мысли до того разбередили воображение Али – Селяма, что ему сразу сильно не захотелось быть повешенным. Он огляделся. Дверь была крепко заперта снаружи. В узенькое окошко едва – едва просовывался краешек месяца да клочок облачного неба.

«Нет, – подумал Али – Селям, – не убежишь отсюда!»

И вдруг краешек месяца исчез. В землянке стало совсем темно, но заслонила свет не туча, а тень человека, подобравшаяся к маленькому отверстию окна.

– Спишь? – послышался шепот. – Слушай!..

И в следующую минуту через щель разбитого стекла просунулся длинный узкий нож и насаженная на него белая записка.