— Он говорил о вас с гордостью и только хорошее.

— Спасибо, — прошептала она и тут же пригласила Теплякова в дом, велев ему разуться и обуть домашние шлепанцы. Уже в прихожей робко предложила: — Может вы… у меня есть спортивный костюм… совсем новый. Я думаю, он вам подойдет. У нас в доме тепло.

Тепляков глянул на себя в большое зеркало, висевшее в прихожей, качнул головой.

— Извините, я как-то не подумал о своем гардеробе, когда шел к вам. И приглашение от вашего папы получил совершенно неожиданно. Да и честно говоря, у меня, чтобы быстро переодеться, ничего, кроме старого спортивного костюма, нет. И тот хранится в спортзале. На этот счет у нас строго.

Тепляков в прихожей снял куртку, повесил на крючок, вбитый в стенку. Из кухни доносился запах жареного мяса, стучал нож о доску, что-то скворчало. Выглянула невысокая плотная женщина чуть старше Светланы, вытирая руку о фартук.

— А это Тася, жена моего брата Кости, — представила Светлана женщину. — Коська на Сахалине рыбу ловит. Там служил когда-то на флоте, теперь каждый год ездит туда на путину — деньги зарабатывает. Да и работы у нас здесь — особо не разбежишься.

Тепляков и Тасе, о которой тоже с теплотой рассказывал Терентьич, осторожно пожал такую же мозолистую руку, привычную к лопате и топору.

— Пойдемте, Юра, — пригласила его Светлана, стоя возле деревянной лестницы. — Я вам наверху постелила. Там сейчас хорошо. Ребятишки Тасины все там спят. А отец предпочитает сарай. Там у нас дрова и сено. Ему там нравится. Да и от нас подальше, — говорила она с усмешкой к отцовой слабости. — Ребята шумят, а он любит тишину. А какая там тишина, если рядом корова, куры и свиньи? — смущенно хихикнула она.

Тепляков первым стал подниматься по лестнице. Ступени жалобно скрипели под его ногами. Небольшая площадка, застеленная ковриками, смотрела на балкон через стеклянную дверь. Еще три филенчатые двери скрывали что-то таинственное.

— В этой комнате ребятишки спят, — кивнула Светлана на дверь слева, — в этой (кивок вправо) — Тася, а в этой… в этой обычно я. Я подумала, что вам захочется хорошенько выспаться, а внизу… мы-то встаем рано: корова, свиньи, куры, то да се — будем только мешать вам. А ребятишки вообще-то спокойные, набегаются — за столом иногда засыпают.

— Спасибо, Света, но мне, собственно говоря, все равно, где спать. Я мог бы и на сеновале. А выгонять вас из привычной обстановки… я буду чувствовать себя неловко.

— Ну что вы, Юра! — воскликнула Светлана с таким жаром, как будто он предложил ей нечто совершенно невозможное. — Я ведь в своем доме! Где приткнешься, там и спишь. Ради бога, не переживайте и не волнуйтесь.

Она открыла дверь, пропуская Теплякова вперед. Сама тоже сделала пару шагов вслед за ним, остановилась, спрятав ладони под фартуком.

Их взгляды встретились, и Теплякову показалось, что он в черных распахнутых глазах женщины увидел тоску и ожидание.

— Извините меня, Света, я, видать, совсем одичал.

— Да нет, ничего подобного, — возразила она громким шепотом. — Это я, скорее всего, одичала: мы тут варимся в собственном соку, общество в основном женское, молодежь разъезжается кто куда, вот и… — Обернулась с грустной и жалкой улыбкой. — Минут через сорок будем ужинать. Вы не возражаете? — Голос ее прозвенел натянутой струной.

Тепляков подошел к ней, взял ее руку и, движимый странным чувством сострадания, какое частенько испытывал по отношению к Лильке, поцеловал ее, пахнущую луком, в загорелое запястье, перевитое синими жилками.