|
Потом человечек стал требовать от Бурлакова всяких мелких услуг, и всякий раз Леонид их исполнял. К сожалению, с каждым разом человечек становился все наглее и все реже напоминал Леле, что тот уже без пяти минут президент всех Америк. Бурлакову это не нравилось, но он слишком увлекся, чтобы остановиться. Человечек с мелкими зубками, сидевший в кресле, ухмыльнулся и задиристо брызнул в Леонида штучкой для ополаскивания рта. На миг бедному зубодробилкину показалось, что мягкое пришибленное лицо и глазки с несвежими белками, внезапно надвинувшись, прогорклой кухонной мочалкой коснулись его сердца. – Значит, в субботу встречаемся? Как только зуб будет у меня? - спросил Бурлаков взволнованно. – Как только, так сразу! Только свистните, ваше величество! Собрав узкие губы в трубочку, человечек подул на пальцы. За спиной у Леонида сам собой включился зубоврачебный бор. Бурлаков нервно оглянулся. Когда он вновь перевел взгляд на кресло, человечка с мятым лицом на нем уже не было. Само же кресло пахло несвежим бельем, на неделю забытым в корзине на стиральной машине. Недавний же гость Леонида уже шагал по Камергерскому переулку, озабоченно вглядываясь в тучи, не мелькнет ли где боевая двойка златокрылых. Тухломону не требовался телефон, чтобы связаться с тем, кто его послал. Не прошло и минуты, а тот уже сам возник перед ним, красивый, молодой и небрежный, как античный бог. – Почему нельзя было просто его выкрасть? Всего-то и делов: обыскать квартиру! Да я и так знаю, где он лежит, - полюбопытствовал Тухломон, сообщив о результатах встречи с Бурлаковым. – Красть нельзя. Важно, чтобы зуб дала мать, - услышал Тухломон краткий ответ, вползший к нему в ухо, точно могильный червь. Глава 4 Пни себя сам, тогда не пнут другие Надо им как-то культурно, мягко и без мордобоя объяснить, что жизнь человека - это не только права, но и обязанности. А права качать всякая сволочь может. Диалоги златокрылых. Неформальное совещание Отогнув строительную сетку, скрывавшую резиденцию мрака на Большой Дмитровке, 13, Мефодий и Дафна услышали жалобное повизгивание. Верещал толстый кокетливый суккуб с татуированным ухом, лбом которого сердитый Петруччо Чимоданов прибивал к двери бумажку: «Приема!!! нет!!! касается! всех!!!» Судя по завышенному количеству восклицательных знаков в самых неподходящих местах, бедного Чимоданова порядком утомила канцелярская рутина. Вбив лбом суккуба последнюю кнопку, Петруччо отпустил его загривок и только после этого соблаговолил заметить Мефодия и Дафну. Брови у него топорщились, как ежиные колючки. – Привет! - сказал Меф. – Взаимные приветствия! - без особого восторга отозвался Петруччо. Он вскинул колено, технично вывел бедро и хорошим ударом под пятую точку объяснил суккубу, что его больше не задерживают. Суккуб вылетел наружу сквозь прорезь в сетке, но тотчас вскочил, отряхнулся и кокетливым зайчиком запрыгал к метро, бросая влажные взгляды на прохожих. – Жалкий он. И жалко его, - сострадательно сказала Даф, успевшая немного отвыкнуть от обычных в канцелярии мрака порядков. Едва она сказала это, как толстый суккуб мгновенно обернулся и, высунув язык, страстно и с вызовом облизал синеватые губы. Дафна передернулась и зареклась впредь жалеть суккубов, какими бы несчастненькими они ни казались. Чимоданов придержал дверь резиденции, пропуская Мефодия и Дафну внутрь. – Если к Арею, ищи не в кабинете! Он в твоей бывшей комнате, - сообщил он Мефу. |
