Но пока нужно сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.

Белая блузка Малин стала серой от пота. Надо держать еще одну про запас в раздевалке, а то плохо дело.

Здание полицейского управления расположено на холме, вокруг каменные дома — желтые четырехугольные коробки, измученные солнцем, уставшие от пыли, что поднимается от пересохшей земли.

Позади нее — университетская больница, одно из немногих мест в городе, где царит обычное оживление.

Сульхаге.

Она была звездой женской команды футбольного клуба Линчёпинга, пока в футбол не стали вкладывать деньги, закупая игроков по всей стране. После этого ей не нашлось места даже в резерве.

Наверное, это очень горько.

Лучше дать Янне время переговорить с ней, прежде чем я позвоню ей сама.

Но если она, женщина, может находиться среди пожарных, где все корчат из себя суперменов, то изгнание из футбольной команды не должно было ее сломить.

Скоро утреннее совещание.

Когда мы обсудим состояние следствия, я позвоню Сульхаге.

19

— Если честно, я даже рада, что мне пришлось бросить футбол.

— Не жалеешь?

— Ни капельки. Мне надоело пинать мяч, к тому же вокруг этого развели слишком много пафоса. Телерепортеры с важным видом говорят об анализе и принимаются разбирать, как кто бегает. Анализировать можно ситуацию в мире, не так ли?

Малин смеется.

Мачты прогулочных яхт в бассейне шлюза торчат из-за гранитного парапета набережной, покачиваются вверх-вниз и создают иллюзию мертвого ветра — ветра, которого не существует. Позади канала виднеется желтое жилое здание для обслуги шлюза, а в тени зонтика на веранде бара «Врета клостер» сидит Виктория Сульхаге и улыбается располагающей улыбкой, отчего ее узкое лицо, обрамленное длинными светлыми волосами, смягчается.

Утреннее совещание прошло быстро.

Малин пересказала свой разговор с Натали Фальк.

Больше никаких новостей — ничего нового ни от Карин, ни от технического отдела. Коллеги из Мьёльбю проверили насильника Фредрика Юнассона, и мать подтвердила его алиби.

Они решили, что с Викторией Сульхаге Малин встретится наедине — как женщина с женщиной.

Когда Малин позвонила, та охотно пошла на контакт.

— Давай встретимся в кафе у канала в четверть одиннадцатого. В воскресенье я не работаю, с удовольствие прокачусь на велосипеде по набережной. Но времени у меня немного — потом поеду на лесные пожары. Мы все там нужны.

И вот теперь бывшая футбольная звезда сидит напротив Малин и рассказывает, как закончилась одна ее карьера и началась другая. Виктория Сульхаге стала первой женщиной-пожарным в истории города. Это вызвало множество разговоров. Малин сама помнит, что сказал Янне, когда Викторию приняли на работу: «Отлично, она прошла тесты. Но могу ли я быть уверен, что она сможет вынести меня из огня, если я потеряю сознание от дыма?»

«Она сильнее, чем девяносто процентов мужиков в пожарной команде», — думает Малин, глядя на рельефные мышцы Виктории Сульхаге.

— Поворачивай, тяни, черт тебя подери! — доносится с какой-то яхты в бассейне шлюза. — Не видишь — мы сейчас врежемся?

— Я тяну, тысяча чертей!

Кофе и мороженое под зонтиком от солнца — это было бы замечательно, если бы термометр не показывал тридцать пять градусов в тени.

— Как я уже сказала, мне позвонил Янне. Сначала я рассердилась, но потом подумала: черт, ведь самое главное, чтобы других девчонок не изнасиловали таким же способом, правда?

Виктория Сульхаге бесстрастно ждет вопросов.

— Как ты думаешь, — спрашивает Малин, — есть ли в среде городских лесбиянок кто-то со склонностью к агрессии?

— Все мы склонны к агрессии, но чтобы настолько… — Виктория Сульхаге качает головой.