Колдун, склонив голову, задумался и тихо признался:

- Хоть и странная твоя клятва, Матюша, а я всё же сердцем чую, что сильнее неё для тебя уже никакой нету. Пойдём в мою колдовскую кухню, это ненадолго, ученичок ты мой.

Ещё бы, ведь я поклялся перед вредным колдуном самым святым для себя. Немного подумав, я кивнул и сказал:

- Успеется, дед Максим. Давай я сначала тебя своему приёму обучу. - Оглядев его снизу доверху, я прибавил - Ты уже не мальчик, по полям и лесам гойдать, да, к тому же на моей седёлке тебе намного легче будет всё почувствовать, а в колдовскую кухню мы с тобой завтра пойдём. Так, теперь нам срочно нужен кузнец.

Хотя дед Максим и не приносил мне никаких клятв, завтра он обязательно расскажет всё о колдовском зелье. Думаю, что к завтрашнему утру, когда я прибегу к нему снова, на Земле Прима соберётся целый консилиум учёных, которые станут внимать каждому его слову, ведь там статус операции «Земля Магии» повышался с каждым днём всё выше и выше. Дед Максим посмотрел на меня с уважением и спросил:

- Может сначала позавтракаем, Мотя?

Упрямо мотнув головой, я ответил:

- Нет, пошли закладывать коляску. В имение вернёмся, там и позавтракаем. Пока я буду в пруду ополаскиваться, Глаша нам на стол как раз и накроет.

Дед Максим поёжился и проворчал:

- Надо же, скоро белые мухи полетят, а ты всё в пруду, словно селезень, плещешься и почитай голиком бегаешь.

Вдвоём мы быстро заложили коляску-двуколку, дед Максим легко запрыгнул в неё, лихо свистнул и пара магических рысаков повлекла её за собой. Ну, а помчался впереди, дыша полной грудью прохладным осенним воздухом и радуясь тому, что моё тело, с которого я уже согнал весь лишний жир, молодое и сильное, способно нестись по просёлку наравне со свежей рысью. Перейди, конечно, рысаки в карьер, они меня быстро бы обогнали, но и та скорость, с которой я бежал, была весьма приличной. Добравшись до имения, колдун остановился возле правого предела, а я помчался к пруду, где быстро сбросил с себя кимоно и нырнул в воду. Вскоре к мосткам подошел дядька Прохор, который принёс мне одежду и простыню, чтобы обтереться. Он смотрел на меня посмеиваясь. Все дворовые крестьяне гадали, когда же я прекращу принимать водные процедуры и я сказал, словно невзначай:

- Да, придётся зимой топором поработать, чтобы прорубь в пруду вырубать, если дед Максим её ото льда не заколдует.

Дядька, когда-то таскавший меня на закорках, так и ахнул:

- Барин, неужто ты и зимой будешь в воду сигать?

- Обязательно буду, дядька Прохор! - Смеясь воскликнул я и мы вместе пошли к дому.

Зайдя на кухню, я первым делом выстирал своё кимоно и подштанники, снова поругавшись с Матреной, женой Прохора. Той было дико, что барин сам стирает свою одёжку, но это касалось только моего кимоно, подштанников и носок. Мне претило, чтобы кто-то касался рукой столь интимных вещей. В малой столовой домашние уже ждали меня к завтраку. Деда Максима, как и нашего управляющего, тоже усадили за боярский стол. От того-то оба этих умнейших мужика так любили папашку. Дед Максим только головой крутил, глядя на то, как мы с дядей Антошей уплетаем куриные грудки. Я не выдержал и сказал ему:

- Дед Максим, между прочим, от такой еды мышцы растут, а не жир под кожей. Ты ткни Антона Василича пальцем, точно сломаешь. Жира на нём уже почти не осталось, зато мышцы, как корабельные канаты сделались. Он и раньше силачом был, а теперь кого угодно в узел завяжет и на стену повесит.

Дядя Антоша важно покивал головой и подтвердил:

- Это точно, Матюша. Я и живот набиваю, чтобы не мучиться от голоду, и после физических упражнений в моих мышцах силушка с каждым днём прибывает, а жирок топится. Но я ведь вдобавок ко всему и твоим колдовским образом воздух в себя вдыхаю и, вообще, постоянно держу себя под контролем, как и маменька твоя, красавица наша, Софья Петровна.