Эмерсон презрительно фыркнул:

– Лично мне на это наплевать!

– Тем не менее мамочка подняла очень важную тему, – встрял Рамсес. – Мы знаем, что этого человека отличает своеобразное чувство юмора и желание подразнить соперника. Что, если и кличка – шутка и одновременно вызов? Тогда...

– Вряд ли, Рамсес. Скорее прозвище говорит о поэтичности натуры, о богатом воображении. Мумия Сети Первого очень красива (для мумии, конечно). Вспомним и сравнение Сети со львом в долине...

– Какие глупости, Пибоди! – не вытерпев Эмерсон.

– Склонен согласиться с папочкиным определением, – поддакнул Рамсес. – Но только по сути Языковое оформление оставляет желать лучшего. Я проявил бы сыновью непочтительность, если бы отозвался в подобных выражениях об умственных способностях одного из родителей, тем более...

– Рамсес!

– Конечно, мама. Я как раз собирался напомнить вам о важности золотого кольца с царским картушем. Откуда у Сети такая диковина? Может быть, он сохранил ее со времени первого ограбления усыпальницы как символ имени, которое тогда же себе избрал?

– Что ж... – проговорил Эмерсон задумчиво. – Очень может быть, мой мальчик. Но даже если ты прав, что нам делать с этой догадкой? Кажется, мое первое предположение заслуживает больше внимания. Рыжие волосы! У нас теперь целых двое рыжих. И один из них – Сети!

– Ничего подобного! – опомнилась я. – Ведь именно ты, Эмерсон, сказал, что Дональд исключается.

– Один из них – наш злодей, – упорствовал Эмерсон. – Либо Дональд, либо его братец.

– А как же быть с цветом глаз? – удивился Рамсес.

– Это неважно! – ответили мы с Эмерсоном дуэтом.

А я добавила:

– Можно спросить у Энид, кто из братьев покидал Англию прошлой зимой. Только бы не оба... Рамсес с готовностью вскочил:

– Сейчас же спрошу!

– Лучше не торопиться, сынок, – остановил его отец.

– Но надо успокоить Энид, папочка! Она так горюет...

Эмерсон покачал головой:

– Твои намерения похвальны, но поверь своему многоопытному папе: горюющих юных особ лучше не трогать. Пусть с ними возятся те, кто причинил им горе.

– Ты согласна, мама?

– Целиком и полностью, Рамсес! – отчеканила я.

Наше чадо нахмурило брови:

– И все же я полагаю, что проявление участия и, возможно, небольшая лекция о бессмысленности избыточных чувств возымели бы благотворное действие...

Я окаменела от страшного предчувствия. От меня не ускользнуло терпение, с каким Рамсес принимает ласки Энид. А если он позволял такие вольности чужим людям, то только с какой-то задней мыслью, и в данном случае его задняя мысль связана с Энид. Прикидываясь обыкновенным восьмилетним мальчиком, этот хитрец втирается к ней в доверие. Сейчас же тон родного дитяти навел меня на еще более страшные подозрения. Конечно, это было бы слишком, но раз Рамсес так скоропостижно созрел в одном отношении, то почему бы ему не... Кошмарная перспектива! Я почувствовала, как зашевелились волосы на голове, но Амелия Пибоди никогда не позволяет малодушию взять верх. А потому слегка дрожащим голосом я спросила:

– Ты и раньше позволял Энид тебя обнимать?

– Знаешь, мамочка, я как раз хотел поговорить с тобой на эту тему. Когда мисс Дебенхэм накинулась на меня сегодня с объятиями, я испытал очень странное чувство. Отчасти оно напоминало то, что я испытываю к тебе, а также к тете Эвелин.