Но мне хватило просто прогулки с ним по пустыне. Как Эмерсон ни настаивал, что нам достаточно всего лишь брезентового навеса, его аскетизм не испортил мне настроения. Про себя я уже решила, что нам понадобятся палатки, и собиралась в самые ближайшие дни наведаться за ними в Каир.

Мы забрались на каменную гряду, чтобы полюбоваться длинными тенями, протянувшимися через пустыню, и деталями ландшафта, незаметными при ярком дневном солнце. Я, как обычно, смотрела на запад, на бронзовеющие в закатных лучах пирамиды. На бескрайней пустой равнине не было заметно никакого движения, тишину нарушали только наши голоса, вернее, крики – разговор о палатках перерос в яростный спор. Потом мы умолкли, но не потому, что достигли согласия, а потому, что поняли, что такового все равно не достичь.

В наступившем безмолвии мне показалось, что я оглохла. Но через минуту осознала, что заблуждаюсь, – в тишине отчетливо прозвучал чей-то слабый голос. Мы с Эмерсоном дружно оглянулись и увидели у подножия гряды женскую фигуру. В сгущающейся тени было трудно разглядеть лицо, но у меня почему-то возникло ощущение, что я вижу собственное отражение в пыльном зеркале. Такие же черные спутанные волосы, как у меня, те же сапоги и шаровары; фигура, туго перехваченная на талии ремнем с целью подчеркнуть естественные выпуклости и, возможно, создать новые, тоже походила на мою.

Как тут было не вспомнить легенду о двойнике, появление которого предвещает скорую гибель! Признаться, на какое-то мгновение меня сковал ужас. Эмерсон тоже не остался равнодушным. Исторгнув хриплое проклятье, он крепко прижал меня к себе.

Никто на этом или том свете – даже тощая старуха с косой – не в силах нас разлучить!

Видение заколебалось, как отражение в воде, если бросить в него камень, а потом медленно опустилось наземь и застыло.

Наш испуг оказался беспричинным: перед нами был не призрак, а живая женщина. Вернее, живой она была еще несколько секунд назад. Как она здесь очутилась и зачем? И почему избрала именно это место и время, чтобы расстаться с жизнью?

Мы с Эмерсоном сбежали вниз и опустились рядом с ней на колени. Вблизи выяснилось, что наше с ней сходство исчерпывается покроем одежды и цветом волос. Даже мертвенная бледность незнакомки не могла скрыть разницы в возрасте: эта особа была возмутительно молода. При падении ее очки в золотой оправе съехали в сторону. В иной ситуации я бы решила, что она сдвинула их специально, дабы продемонстрировать неимоверно длинные и шелковистые ресницы. Правда, какого цвета глаза, я определить не смогла – веки незнакомки были опущены.

– Это уже слишком, – недовольно пробурчал Эмерсон. – Ты знаешь, Амелия, что на свете не найдется второго такого терпеливого и великодушного человека, как твой покладистый муж. Я готов денно и нощно протягивать руку помощи страждущим, но если они повадятся таскаться к нам табунами, то мое терпение иссякнет. Надеюсь, она хотя бы жива?

– Кажется, это обморок. Будь так добр, приподними ей ноги.

Эмерсон просунул загорелую лапищу под стройные лодыжки девушки и резким движением задрал ей ноги так, что они образовали прямой угол с туловищем. Я исправила эту погрешность и побрызгала ей на лицо водой из фляжки.

– Не шевелится, – констатировал Эмерсон. Его голос дрожал – признак чувствительной натуры, о которой мало кому, кроме меня, известно. – Ты уверена, что она?.