– Твое отношение к проблеме не составляет для нас секрета, – сказал Эмерсон. – Однако, мой мальчик...

– Не надо его ругать, – вступилась Энид. – Маленький смельчак не думал о своей безопасности. Безрассудное, но благородное поведение! Я на месте Рамсеса поступила бы так же!.. Просто возмутительно, что люди убивают ради самого убийства!

Истинным объектом ее возмущения был, разумеется, Дональд. Молодой человек покраснел, но не вымолвил ни слова в ответ. Энид же продолжала восхвалять Рамсеса, чья самодовольная физиономия лишила бы терпения даже святого. Стремясь отблагодарить защитницу по заслугам, наш сын предложил дать ей урок иероглифической письменности. Подобное предложение свидетельствовало об обожании, граничащем с обожествлением. Свежеиспеченная богиня и новообращенный рука об руку удалились в дом.

Дональд с такой силой треснул чашкой о блюдце, что посуда в его руках превратилась в груду черепков.

– Я больше на вас не работаю, миссис Эмерсон! Мне доводилось справляться и с вооруженными врагами, и со свирепыми дикарями, но против вашего Рамсеса я бессилен.

– Рамсес? Наверное, вы хотели сказать – Энид. Еще печенья?

– Плевал я на ваше... Простите, миссис Эмерсон. Мне надо побыть одному.

– Собираетесь забыться в опиумном бреду? – поддел его Эмерсон. – Лучше сразу сдайтесь, мой мальчик. С миссис Эмерсон вам все равно не сладить. Раз уж она за вас взялась, то доведет дело до конца, нравится вам это или нет. А теперь прошу меня извинить, пойду разбирать свои записи.

– Эмерсон – воплощение такта, – сказала я, проводив мужа взглядом. – Он догадался, что я хочу поговорить с вами наедине, Рональд... то есть Дональд. Нет-нет, останьтесь! Иначе я попрошу Абдуллу вас вернуть, сесть на вас верхом и не слезать, пока я не закончу. Господи, как же мужчины упрямы! Энид все мне рассказала, Дональд.

Молодой человек рухнул в раскладное кресло, чуть не опрокинувшись вместе с ним.

– Все?!

– Почти. В любви к вам она мне не призналась, но я и сама вижу, что к чему. Меня не перестает удивлять...

Дональд подскочил как ужаленный:

– Она меня любит?

– ...способность мужчин не замечать того, что находится у них прямо под носом. Вы тоже влюблены в нее...

– Влюблен в нее? В нее? В нее?!

– Хватит изображать попугая! Лучше сядьте и не кричите, иначе все сбегутся на шум.

Дональд медленно осел в кресло, как человек, которому отказали ноги. Его глаза, круглые, как блюдца, и синие, как первосортная египетская бирюза, были устремлены на меня. Я продолжала:

– А почему, по-вашему, Энид вас преследует? Зачем пытается убедить, что вы должны себя защитить? Зачем ей было принимать ухаживания негодяя Каленищеффа, если не ради помощи вам? Почему она так на вас зла? Поверьте, женщина не способна на самопожертвование исключительно в память о старой дружбе. Нет, это любовь! В то же время Энид вас презирает, и на то, согласитесь, есть причины. Терпя наказание вместо брата, вы оказываете ему медвежью услугу. А если вы настолько глупы, что готовы принять бесчестье из ложной доблести, то почему заставляете страдать тех, кто вас любит? Вам следует сообщить, что виноваты вовсе не вы, а брат. Станьте наконец самим собой и объявите о своей любви!

– Я вам не верю, – пробормотал Дональд. – Она меня презирает. Она...

– Презирает, еще как! И все же любит. Слушайте внимательно, Дональд. Вы не можете нас покинуть. Я не в силах ничего объяснить Эмерсону... Он впадает в бешенство при упоминании Гения Преступлений, но вы-то, надеюсь, поймете меня. Энид грозит страшная опасность, и вовсе не со стороны полиции.