Как только этот злобный план стал ясен, Барнум рухнул на колени. Мир ни за что не поверит, что велеречивый импресарио не замешан в этом убийстве. Он обречен стать соучастником.

Медленно поднимая голову, он увидел мальчика под койкой. Взгляды их встретились, и в этот миг Барнум узнал о себе куда больше, чем мог предполагать. Покачав головой и сплюнув, он одними губами, так что увидеть это мог только ребенок, выразил свои сожаления.

Октавиан перевел взгляд темно-синих глаз с Барнума на тело отца, простершееся в каких-то дюймах от койки. Попытался закричать, заплакать — сделать хоть что-нибудь, — но не издал ни звука. Он слышал, как головорезы удаляются со своей добычей, и тогда-то увидел глаза умирающего отца. Родерик Деверу, ныне известный под фамилией Эрталль, глядел на своего сына, прекрасно сознавая, что вот-вот умрет. Шаги удалились за дверь, после чего, перед тем как двери закрылись, в комнату влетела горящая спичка.

Огонь начал стремительно распространяться по загроможденной лаборатории, подбираясь к взрывоопасным батареям. Эрталль не давал глазам закрыться, а кровь его струилась к забившемуся под койку сыну. Профессор попытался поднять руку, вытянув указательный палец, но тут же уронил ее в лужу собственной крови. Веки его смежились, и Октавиан протянул дрожащую ладонь, попытавшись прикоснуться к умирающему отцу. Глаза Эрталля распахнулись в последний раз. Вместо того чтобы поднять руку и знаком велеть мальчику бежать, он позволил пальцу говорить вместо него. И сумел вывести лишь три буквы: ХЕН.

Он велел Октавиану воспользоваться помощью Хендриксона — американского дворецкого семьи. По мальчик лишь дотянулся и сжал недвижную руку отца. Эрталль, не открывая глаз, попытался стряхнуть руку сына, но не нашел сил. Пытался заговорить, но лишь разомкнул губы, как изо рта хлынула кровь.

Больше снести Октавиан не мог. Огонь распространялся и вздымался все выше. Мальчик выбрался из-под койки, скользя по теплой крови собственного отца. Тогда-то Октавиан Эрталль и пролил слезы в первый и в последний раз. Вставая, он поскользнулся и упал и гневно вскрикнул, почувствовав, что тело ему не повинуется. Рука его наткнулась на дневник, выпавший из кармана отца. Схватив тетрадь, Октавиан пополз к дверям, когда огонь добрался до батарей. Ухватившись за ручку двери, мальчик сумел открыть ее и уже выползал на четвереньках, когда мир вокруг него взорвался.

Мексиканский залив,

тридцать четыре года спустя

23 сентября 1863 года

В жаркий день корабль Ее Величества «Полководец» бороздил спокойную гладь вод залива в 120 милях от побережья Техаса, направляясь к Галвестону. В тысяче ярдов по штирборту следовал корабль «Элизабет»; на таком же удалении по левому борту — «Порт-Ройял». Два небольших фрегата Адмиралтейство отрядило для защиты «Полководца» — 175-футового крейсера Военно-морского флота Ее Величества.

На его тиковой палубе стояли два пассажира в цивильном платье. Тот, что пониже, отвечал за безопасность и благополучие высокого, представляющего собой куда более яркую личность. Этот долговязый мужчина имел громадное значение для правительства Ее Величества, потому что и он, и юная нация, которую он представлял, стали новейшими союзниками Британской империи. Человек, спокойно, молча взиравший на скользящую мимо воду залива, был дипломатическим курьером Конфедеративных Штатов Америки.

Едва оперившаяся нация балансировала на грани краха. Армия Союза Авраама Линкольна недавно развеяла миф о непобедимости южан, устроив в Теннесси стремительный прорыв бородатого коротышки-генерала по фамилии Грант в местечке, прозванном газетенками северян Молитвенным домом Шайло.