– Вы хотите сказать, товарищ Кривошлыков, что приговорённых врагов стоит отпускать? Да они завтра повернут оружие против нас!

– Я не сказал, что нужно отпускать врагов, товарищ Шамов! Но нужно разбираться в каждой ситуации! В каждой! А что у вас? Приговоры выносятся сразу десяткам людей, и никто не разбирается, за что они попали в тюрьму…

***

Анна Губельман приказала привести к ней арестованного Лабунского.

– Он в списке приговорённых, товарищ Губельман, – сказал начальник караула.

– Я это знаю.

– Но по инструкции приговорённые…

– Не стоит учить меня, товарищ. Я сотрудник ЧК. И у меня есть особые полномочия.

– Товарищ Шамов категорически…

Анна снова перебила его:

– Я уполномоченная ВЧК. У меня мандат от самого Дзержинского. Выполняйте мой приказ!

Начальник караула больше спорить не стал. Пусть потом Шамов с ней сам разбирается. А его дело сторона.

Вскоре Лабунский был в кабинете у Анны.

– Пётр, тебя приговорили.

– Я знаю, Анна. Нам был зачитан приговор. И там была твоя подпись.

–И что? Думаешь, без моей подписи приговор был бы иным? Шамову нет дела до моего мнения. Я ничего не могла сделать. Шамов здесь всесилен. Сейчас я сильно рискую, вызвав тебя сюда. Скоро, когда заседание ВРК закончится, он вернется. Пока Шамова нет, нам нужно решить, что делать.

–А что можно сделать? – с надеждой спросил Лабунский.

–Я смогу отправить тебя в распоряжение командира бронепоезда. Там не хватает артиллеристов.

–Но я не артиллерист.

–Ну и что? Скажем, что ты служил в артдивизионе своего полка.

–У уланов нет артдивизиона.

–Какая разница. Кто про это знает? Я сейчас говорю о твоей жизни.

–А что будет с тобой, Анна?

– Со мной?

– После того как я благодаря тебе отсюда уйду. Если уйду. Шамов вернется и что будет с тобой?

– Твоя забота тронула меня, но меня Шамов тронуть не посмеет. Он может только пожаловаться в Москву. Мне ничего не грозит.

– Вначале ты приказала взять меня на вокзале, а ныне желаешь спасти?

– Я не хотела твоей смерти, Петр. Откуда же я могла знать, что ты «наследил» в Москве и попал в сводку.

– А что будет с остальными? – спросил Лабунский.

– С кем?

– С теми офицерами, что сидят со мной в камере?

– А тебе что за дело до них? Ты кого-то знаешь?

– Нет. Встретились в первый раз в здешней тюрьме.

– И зачем они тебе? Я предлагаю тебе спасение. А ты говоришь о незнакомых офицерах. Знаешь, сколько их было расстреляно за последний месяц? Больше 300 человек. И сейчас, благодаря белым в окрестностях Ростова, у тебя есть шанс спасти свою жизнь и перейти на службу народу.

– Я не стану служить большевикам, Анна. И я, если ты меня отсюда выпустишь, постараюсь бежать.

– Просто так тебя никто не отпустит, Петр. Ты покинешь тюрьму под конвоем. Тебя доставят к новому месту службы и за тобой станут следить. Я предлагаю тебе не просто жизнь, Пётр. Я предлагаю тебе воевать на стороне революции.

Лабунский не хотел умирать. Когда зачитали приговор, его сердце сжалось. Он не подавал вида, что ему страшно, но ему было страшно. Он еще молод и что он видел в жизни? Войну! Но разве этого достаточно?

–Итак?

–Мне нужно дать ответ сейчас?

–Да. Или камера, или бронепоезд. Что выбираешь?

–Бронепоезд, – сказал Петр. Больше искушать судьбу он не хотел.