— Отходим? — спросил я, размечая цели для наших вспомогательных орудий.

— Куда⁈ — воскликнул Макаренко. — У нас приказ! Стоять!

Я не трус, но у меня холодок пробежал по загривку, несмотря на то, что я потел в жарком скафандре, в отличие от них обоих, сидевших в форменных кителях.

— Господин капитан, нам надо передать сведения! О начале вторжения! — воскликнул я.

— Станция передаст! — огрызнулся он.

— Её тоже глушат! — рыкнул я.

Иначе и быть не могло. А приказ оставаться в системе U-681 явно не относился к подобным ситуациям. В моей системе приоритетов гораздо важнее было передать известие о вторжении, а не распылиться на атомы под огнём превосходящих сил противника. Долго мы так не выдержим.

— Щиты девяноста четыре процента! Генератор не вывозит! — крикнул я.

Туранские корветы безостановочно поливали нас огнём своих лазерных пушек, чтобы перегрузить щиты и дать возможность главному калибру «Фатиха» уничтожить нас одним точным попаданием.

— Главный калибр, огонь! — рявкнул Макаренко, игнорируя меня и моё существование.

Кинетика ударила по одному из корветов. Разумно, капитан решил выбить всю мелочь, вывести из боя то, что мы можем осилить и забороть. Но всё же против крейсера нам ловить нечего. Разве что облаять и немного покусать за пятки, как моська против слона.

Туранский корвет расцвёл белой вспышкой, мощности выстрела хватило на то, чтобы уничтожить его щиты и испепелить броню. Его реактор сорвался в неуправляемую реакцию, раскалённая плазма вырвалась на свободу, зажигаясь маленьким солнцем. Такая судьба могла постичь и нас, если крейсер сумеет удачно попасть.

«Гремящий» снова тряхнуло, лампы мигнули от резкого скачка напряжения.

— Попадание! Правую башню ПКО снесло, разгерметизация жилого отсека! — прокричал Борисов.

Нервы были натянуты до предела. Шансов на победу у нас попросту не имелось, но «Гремящий» тянул время, оттягивая на себя внимание туранского крейсера. Станция и система уже потеряны, это вопрос времени, разве что вдруг случится чудо и сюда прилетят ударные соединения во главе с «Минервой». Но я не надеялся на чудеса.

— Капитан, надо отходить! — воскликнул я.

Оглянулся на Борисова в поисках хоть какой-то поддержки, но лейтенант был слишком занят. Капитан же закусил удила. Его можно было понять. Сбежать и осрамиться на весь флот с большой вероятностью угодить под трибунал ему не хотелось, так что он принял решение стоять до конца, и я это уважал, но мы должны были предупредить командование. Возможно, получить приказ на отход. Или наоборот, приказ стоять насмерть.

Война с Тураном… Я ожидал её в любой момент, но всё равно оказался не готов к ней. Однако будь наш эсминец в том состоянии, в каком пребывал полгода назад, мы не успели бы даже пикнуть. Не то что дать сдачи.

Капитан отчаянно маневрировал, но из боя не выходил, крейсер и два оставшихся корвета не позволяли нам передохнуть даже на секунду. Мы сосредоточили свой огонь на корветах, понимая, что оборону «Фатиха» нам не вскрыть, даже если ударить из всех стволов.

— Главный калибр, огонь! — объявил капитан-лейтенант Макаренко.

Он действовал в своей манере, чересчур осторожной, стреляя наверняка. Я бы уже за это время произвёл залпов восемь. Но эта его манера давала свои плоды, ещё один корвет оказался выведен из строя. Не так красиво, без термоядерного взрыва, но мы зацепили его движки, и теперь он мог только висеть неподвижной мишенью.

Туранцы явно не ожидали такой стойкости от «Гремящего». Мы и сами не ожидали. Изворачивались как могли, изо всех сил.