Расплатившись по счету, Ясон поспешил было за ними. Однако у выхода, придержав за руку, его остановил хозяин.

— Триста долларов, — сказал дюжий мужчина.

— За что? — поинтересовался Ясон. — За то, что ее выволокли на улицу?

— За то, что не вызвали полов, — ответил хозяин.

Мрачнее тучи, Ясон заплатил.

Официанты уже усадили Кати на тротуар у края мостовой. Она сидела молча, прижав ладони к глазам, раскачиваясь взад-вперед, а рот ее то и дело раскрывался, но звуков оттуда больше не выходило. Официанты с сомнением на нее смотрели, очевидно прикидывая, будут с ней еще проблемы или нет. Наконец, приняв общее решение, они поспешили обратно в ресторан. Ясон и Кати остались вдвоем на тротуаре под красно-белой неоновой вывеской.

Опустившись рядом с девушкой на колени, Ясон положил ей руку на плечо. На сей раз она не попыталась отстраниться.

— Прости меня, — сказал Ясон. Причем честно. — За то, что я так тебя оттолкнул. — Я решил, что ты блефуешь, сказал он себе, а это оказался вовсе не блеф. Ладно, ты победила. Я сдаюсь. Отныне все будет так, как ты захочешь. Только скажи. Еще он подумал: «Бога ради, только пусть все будет покороче. Отпусти меня как можно скорее».

Интуиция, впрочем, подсказывала Ясону, что покороче не получится.

Глава 5

Вместе, рука об руку, шагали они по вечернему тротуару мимо вспыхивающих, перемигивающихся, наскакивающих друг на друга лужиц яркого света, порожденных вращающимися и пульсирующими, покачивающимися и пылающими рекламными вывесками. Такой род дружбы Ясону не нравился; нечто подобное он миллион раз видел — как одно и то же повторяется по всему лику Земли. Именно от таких процедур он когда-то, в ранней своей юности, жаждал избавиться — и бежал, рассчитывая использовать свои способности секста для избавления от рутины и посредственности. Теперь же он к этой рутине, похоже, вернулся.

Ясон не то чтобы ненавидел людей; он просто считал их жалкими посредственностями, пойманными в ловушку. В этой ловушке, причем безвинно, они и должны были оставаться. Собственно говоря, он даже испытывал муки совести, глядя на их угрюмые лица, на рты с опущенными уголками. Искривленные рты — само воплощение несчастья.

— Да, — наконец нарушила молчание Кати, — пожалуй, я правда в тебя влюбилась. Но ты тут ни при чем; все из-за того мощного магнетического поля, которое от тебя исходит. Знаешь, ведь я даже могу его видеть.

— Надо же, — механически отозвался Ясон.

— Оно такое бархатистое, темно-пурпурное, — сказала Кати, крепко сжимая его руку своими удивительно сильными пальцами. — Очень интенсивное. А мое поле ты видишь? Мою магнетическую ауру?

— Нет, — ответил Ясон.

— Странно. Я скорее бы подумала, что ты на это способен. — Теперь она казалась спокойной; тот взрывной эпизод с воплями давно прошел, и после него наступила относительная стабильность. Наверное, псевдоэпилептоидная личностная структура, предположил Ясон. Работающая день за днем на то, чтобы…

— Моя аура, — ворвалась в его мысли Кати, — ярко-алая. Это цвет страсти.

— Рад за тебя, — отозвался Ясон.

Замедлив шаг, Кати повернулась и пристально посмотрела ему в лицо. Ей явно хотелось понять, что оно выражает. Ясон надеялся, что достаточно замаскировал свои чувства.

— Тебя бесит то, что я тогда не сдержалась?

— Нет, — ответил Ясон.