Бекка скучала по ней. Ей не хватало ее поддержки: «Лаурель, позволь девочке быть такой, какая она есть! Со временем она сама приспособится!» Ответ Лаурель всегда оставался одним и тем же: «Мама, я хочу, чтобы она была нормальной». И бабушка всякий раз говорила: «Нет ничего более скучного, чем что-то нормальное». После этих слов Бекка чувствовала себя не дефективной, а особенной.

   Именно для того, чтобы она казалась нормальной, Лаурель приобрела ей слуховой аппарат. Она сказала, что «глушилка» поможет Бекке фокусировать внимание на словах. И действительно, устройство идеально работало в школе, изолируя «шепоты» одноклассников. Но истина заключалась в том, что оно так же не позволяло ей воспринимать мысли других людей – в частности «шепоты» Лаурель.

* * *

   Продвигаясь к кассе, Бекка обратила внимание на девочку, стоявшую перед ней в очереди. Та держала в руке гамбургер, завернутый в фольгу. Она говорила с двумя парнями, которые уже выкладывали свои покупки на ленту транспортера. Один из них, длинноволосый и прыщавый, носил лыжную шапочку с закатанным нижним краем. Другой был аккуратно одет и причесан. Он все время сглатывал слюну и выглядел крайне встревоженным. Что касается девочки, она была небольшого роста и выглядела довольно крепкой. Ни одной унции жира – только мышцы и кости. Короткая прическа с длинной челкой и язвительный голос вполне соответствовали задиристой внешности. Поведение трех подростков предполагало, что они задумали какую-то дрянь. Бекка сразу поняла это, потому что школьники везде ведут себя одинаково.

   – Ей не хватит смелости, – прошептал длинноволосый парень.

   – Дженн, может быть, не надо, – сказал встревоженный мальчик, освобождая место перед кассой.

   Когда девочка протянула десятку, чтобы заплатить за гамбургер, Бекка лениво подумала: «О чем они говорили?» Кассирша приняла деньги. Наблюдая за движениями женщины, Бекка восхищалась ее красивыми отполированными ногтями. Они выглядели изумительно гладкими, с милыми блестками. И они совершенно не походили на обкусанные ногти мрачной кассирши, работавшей в киоске Айвара. Бекка все еще умилялась, когда Дженн пересчитала сдачу.

   – Эй! – сказала она кассирше. – Я дала вам двадцатку.

   – Нет, – без задней мысли возразила Бекка. – Я видела, что у тебя была десятка.

   Дженн резко повернулась к ней.

   – Какого черта?.. Ты считаешь меня лгуньей?

   Ее мысли шли параллельным потоком: кто она… прекрасно, Дилан… может, еще что-нибудь придумаешь?

   – Извини, – ответила Бекка. – Я заметила, что это была десятка, потому что смотрела на прекрасные ногти этой женщины.

   Взглянув на покрасневшую кассиршу, она добавила:

   – Они у вас действительно красивые.

   – Ты что, извращенка? – спросила Дженн.

   Она снова повернулась к кассирше.

   – Это была двадцатка, мэм, и я требую мою сдачу.

   – Нет, ты дала ей десятку, – повторила Бекка.

   Из внутренней комнаты, расположенной за стойкой кафетерия, вышел мужчина.

   – Ты чем-то недовольна? – спросил он у Дженн.

   Девочка с челкой нисколько не смутилась.

   – Да, недовольна.

   Один из двух парней попробовал утихомирить ее.

   – Дженн, – прошептал он.

   Похоже, он хотел предупредить подругу.

   – Я дала ей двадцатку, – заявила девочка.