– Не говорите чепухи! – взорвался разозленный Кевин. – Все в Шарлоттестауне знали о связи Гарриет и мистера Эйра, очевидно, кроме тебя. Они имеют право подозревать его в убийстве любовницы. Я не верю в подобную ерунду сам, но…

– Но не возражаешь, если другие в нее верят, – жестко закончил Фларри. – Ну давай! Что тебя действительно беспокоит, Кевин? У тебя вид словно у затравленной лисицы.

Так оно и было. В акульем изгибе рта младшего из братьев сквозила неуверенность, совершенно не характерная для его обычно напористой манеры поведения. У меня возникло подозрение, что Кевин близок к истерике.

– Я хочу переговорить с тобой с глазу на глаз, Фларри, – заявил он.

– Нет, Доминик останется, – отрезал хозяин дома. – Один ум хорошо, а два лучше, особенно в беде.

Повисло молчание.

– Простите за все, что я вам наговорил, вы оба, – вздохнув, заговорил Кевин. – Просто у меня неприятности. Вы не поверите, старший офицер Конканнон собирается предъявить мне обвинение. И в чем? В убийстве! Он снова выпытывал у меня подробности поездки в Голуэй. Как будто я помню каждый дюйм дороги и могу дать отчет о каждой минуте той ночью! Ему очень тяжело отвечать, особенно когда голова забита совершенно другим.

– А чем? – поинтересовался Фларри, глядя ему в глаза.

– Делами! – нетерпеливо и, похоже, уклончиво ответил брат. – Даже Майра ополчилась против меня!

– Неужели? – улыбнулся Лисон-старший.

– Она думает, что я… Она ревнива… Ей пришла в голову сумасшедшая идея, что я был… ну, что я тоже симпатизировал Гарриет, – запинаясь, бормотал Кевин. – Майра высказала это на другой же день! Я теперь не знаю, что и думать!

– И конечно, ты не заглядывался на мою жену? – Насмешливая улыбка хозяина усадьбы стала еще шире.

– Не зли меня! – воскликнул мэр.

Единственный раскат грома заставил Кевина подскочить на стуле. Повторения не последовало, но с того момента беседу сопровождало отдаленное ворчание грозовых туч в восточных горах. Фларри снова принялся привязывать мушек – его пальцы были на удивление проворны. Не поднимая глаз, он сказал:

– С тобой еще кое-что не так, Кевин, мой мальчик. Возможно, в Шарлоттестауне ты и важная птица, но даже здесь ты не всемогущ. В какую заварушку ты ввязался?

Его тон был отечески ласков, почти трогателен. Но Кевин, хотя его широкий рот и скривился, упрямо хранил молчание.

– Ладно, – хладнокровно продолжил Фларри. – Я сам попробую догадаться. Ты вляпался в какую-нибудь иезуитскую политическую интригу, а теперь ты увяз в ней по самые уши и не осмеливаешься выйти из игры. Сообщники разорвут тебя в клочья, если ты только подумаешь о бегстве. Мы с тобой никогда не сходились во мнениях, Кевин. Но ты мой брат, и мне бы не хотелось, чтобы тебя посадили в Маунтджойскую тюрьму или придумали чего похуже!

– Ты сам когда-то сражался за Ирландию, – буркнул Кевин.

– И что я в результате приобрел? – иронично спросил бывший командир бригады.

– Я же сказал: «За Ирландию», а не за себя, Фларри! – возразил мэр.

Фларри нетерпеливо ударил кулаком по столу.

– Значит, ты решил стать еще одним мучеником свободы? – проворчал он. – Я не верю в твое бескорыстие. Во что бы ты ни ввязывался, ты ни разу не забывал о своей выгоде!

– Это ложь! Ты вечно стараешься унизить меня, – заявил Кевин, вспыхнув. – Ты завидуешь мне, потому что я сколотил состояние, пока ты пьянствовал, торгуя репутацией ветерана войны с черно-пегими! Ты вечно занимал у меня деньги и позволял жене шляться по…

– Хватит! Убирайся! – вспылил Лисон-старший.