|
Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за отечество, за православную нашу веру и церковь. Не должна вас также смущать слава неприятеля, яко непобедимого, которую ложну быти вы сами победами своими над ними неоднократно доказали. Имейте в сражении перед очами вашими правду и Бога; на Того Единого яко всесильного в бранях уповайте, а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего».
Какие верные он нашел слова! «Кукуйский кутилка, солдатский кум, пьющий допьяна, в зернь в кабаке готовый проиграть царский венец», до каких высот он поднялся в роковой для своей страны час! Таких вершин он не достигал никогда ранее, так высоко никогда не поднимется он и в будущем. Петр был одет как большинство офицеров — на нем были зеленый мундир с красными обшлагами и подкладкой, черная треуголка и высокие сапоги; на грудь через плечо была возложена голубая шелковая лента Святого Андрея Первозванного. Царь вскочил в седло своей любимой Лизетты, гнедой арабской кобылы, подаренной турецким султаном, и поехал к воротам лагеря, где солдат, идущих в бой, кропили святой водой. Сняв шляпу, Петр обратился к армии с речью. Шведы, говорил он, уже и квартиры в Москве расписали, и генерал-майор Спарре в Москву назначен губернатором, а король шведский «государство похваляется разделить на малые княжества». Действительно, Карл намеревался нанести сокрушительный удар в центр страны, сместить Петра и раздробить Россию. Перед атакой царь снова обратился к войскам: «За отечество смерть принять весьма похвально, а страх смерти в бою — вещь, всякой хулы достойная». Затем он некоторое время ехал с Шереметевым впереди пехоты. Когда противники сошлись на расстояние орудийного выстрела, Петр остановил коня, взмахнул шпагой, благословляя войско, и сказал Шереметеву: «Господин фельдмаршал, вручаю тебе свою армию, изволь командовать и ожидать неприятеля на сем месте». Царский поступок — не самому вести войско, а передать командование достойнейшему, обученному военному делу командиру. Кавалерия была поручена Меншикову, командование артиллерией — Боуру. «Фельдмаршал и генералитет просили его царское величество, чтоб в баталию не приобщаться, на что изволил сказать, чтоб о том ему более не говорили». Петр лично повел второй батальон в атаку. В схватке одна пуля пробила шляпу царя, другая застряла в седле Лизетты. Несколько раз судьба битвы висела на волоске. Сражение становилось неподвластным приказам командиров. Но вскоре стало очевидно, что «мы ломим, гнутся шведы». Наконец, шведская армия побежала. Преследование шведов было остановлено по приказу Петра. Возможно, царя несколько ошеломил невиданный успех генеральной баталии. Он со шляпой в руке встречал возвращающихся воинов и благодарил их. Генералы целовались с ним. Все чувствовали опьяняющую радость победы и не стеснялись показывать свое счастье. Петр приказал привести пленных генералов противника. Фельдмаршал Рёншельд, Маленький Принц, генерал-майоры Шлиппенбах, Стакельберг и Гамильтон вручили царю свои шпаги. Петр обратился к гостям с такой речью: «Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал, но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, прошу вас отобедать». Петр был весел и любезен, сам разливал водку и говорил комплименты. Он возбужденно спрашивал при виде каждой новой партии пленных: «А где же брат мой король Карл?» Шведский король в это время с горсткой сопровождающих переправлялся через Днепр, чтобы найти пристанище в землях, подвластных турецкому султану. |
