– Ой, ребята… спасибо…

– Пускай смеются, – Вася кивнул на Фатьму и Симу, – а я могу сказать – я имею право сказать: в колхозе «Дружба», в области Воронежской, в новом телятнике дверца сделана собственными руками комсомольца Василия Горшкова и этими же руками на крыше проложено пять рядов дранки. Плохо?

Зина, смеясь, глядела на него:

– Васенька! Да когда же ты научился строить телятники?

Калитка снова открылась, и во дворе появились Андрей Бурмистров и Зыбина Шура.

– Она здесь! Ну так я и знала – здесь! – закричала Шура и, протянув обе руки, бросилась к Зине. – Здравствуй, здравствуй!

– А мы у тебя были! – сообщил Андрей неожиданно хриплым голосом.

– И вы были! – засмеялась Зина, снова чувствуя, что ресницы у нее намокают. – И вы!.. Андрей, почему ты охрип? Шура, здравствуй! Ну и загорела, нос-то совсем облупился!..

Зина обняла Шуру. Она так рада была увидеть снова милую подругу! Как Шура изменилась за лето! Белое лицо ее потемнело от румяного загара, голубые глаза стали светлее, будто немного выцвели от солнца, сама она похудела, и Зине показалось, что Шура еще никогда не была такой красивой.

– Ой, как же хорошо, что вы вернулись, ребята! – сказала Зина волнуясь. – Я и не знала, что так соскучилась о вас. Ой, как хорошо, что вы приехали! Андрюшка, почему ты хрипишь?

– Он заблудился! Целую ночь по лесу проходил!

– Весь мокрый, и тапочку потерял!

– В стогу в каком-то ночевал – вот и хрипит теперь!

Рассказывали наперерыв, но главным рассказчиком была Сима.

– А я телят поила, – начала было Шура.

Но Сима тут же перебила ее:

– Там девушки – телятницы, все комсомолки, хорошие такие девчата. Говорят – давайте и нам помощь! А я тогда говорю – дадим! И говорю – ребята, кто желающие? И никого желающих. Тогда я говорю Шуре – ты иди. Ты самая смирная, как теленок, – ты с ними отлично поладишь!

– И пошла?

– Пошла, – с улыбкой сказала Шура своим ровным, спокойным голосом.

– Ну и как? Не забодали они тебя?

– Нет. Они хорошие. Лижутся. Я их все время поила, семь дней.

– Семь дней мы в этом колхозе жили, – пояснил Вася. – И я там телятник строил, а Андрюшка в лесу под дождем блукал!

Андрей схватил Васю за плечи и опрокинул его с лавочки. Поднялся хохот.

– А потом мы пришли в Киев, – начала Фатьма.

Но Сима тотчас захотела рассказать об этом сама:

– Я… то есть мы с Артемием сразу пошли в обком комсомола, нас устроили в общежитие. И потом ходили везде, ездили.

– Памятник Шевченко видели! – подхватила Фатьма, которой никак не удавалось вставить словечко.

И опять зашумели рассказы о том, какой красивый Киев, какой широкий Днепр, как ездили по Днепру на пароходе и как ходили в музей…

Вдруг вышла из своего дворницкого домика Дарима и прервала все это необычайное, пестрое, озаренное весельем и смехом повествование.

– Картошка сварилась, идите картошку есть! – сказала она. – Целый таган, на всех хватит!

Ребята гурьбой ввалились в тесную квартирку Даримы и, увидев дымящуюся на столе гору картошки да красную гору помидоров, да горку зеленых огурцов, захлопали в ладоши и запели громкую песню, которую пели у костра в лесу:

И бросились занимать места у стола.

Зина слушала рассказы, все было ей интересно.