Положив записку на самое видное место, Павел снял с вешалки пальто и, не надевая его, вышел на балкон.

Поеживаясь под порывами ветра, он посмотрел вниз, на тротуар, где возле детской коляски сидела какая-то закутанная в платок женщина, потом перевел взгляд на соседний балкон. Там, за покрытым изморозью стеклом, мелькнула тень. «Кто-то дома», — подумал Павел, и эта мысль словно придала ему силы.

Вздохнув, он размахнулся и бросил пальто на соседний балкон. Оно повисло там, зацепившись за барьер.

«Главное, не поднимать паники, — говорил себе Павел. — Они должны спокойно прийти в эту квартиру». Он в последний раз огляделся и, решив, что никто его не заметит, медленно, обжигаясь руками о ледяные поручни, перелез через барьер и ступил ногами на покатый выступ стены.

Этот выступ тянулся к соседнему балкону. Расстояние было всего метра полтора. Три быстрых шага — и он уже на том балконе, так решил про себя Павел.

Ему вдруг стало страшно. Павел сделал неприятное открытие: оказывается, он не очень-то хорошо переносит высоту. Поэтому сейчас он старался не смотреть вниз. Он видел перед собой только тот балкон, свое пальто на его барьере и коротенькую, узкую белую дорожку вдоль стены, по которой ему предстояло пробежать над бездной. А эта бездна помимо его воли манила, притягивала к себе.

Но Павел упрямо сжал губы и, набрав зачем-то побольше воздуха, с силой оттолкнулся от барьера, за который держался. Раскинув в стороны руки и судорожно прижимаясь спиной к холодной, неровной стене, он заскользил по узкому выступу.

В тот же миг нога его споткнулась о невидимую под снегом выбоину. И сразу Павел ощутил свою беззащитность перед бездной внизу. Все вдруг замутилось у него перед глазами, к ногам прилила волна слабости, подступила тошнота. Павел нелепо взмахнул руками, на миг удерживаясь в каком-то скрюченном положении на обледенелом выступе стены, и тут же с глухим возгласом рухнул вниз.

…Между тем Засохо, поймав такси, помчался домой, где его должен был ждать Афанасий Макарович.

С шумом войдя в переднюю, он спросил жену:

— Афоня здесь?

— Нет еще!..

В этот момент раздался звонок. Засохо поспешно открыл дверь. Пришел Афанасий Макарович. Он шариком вкатился через порог, румяный больше, чем обычно, возбужденный. Сняв с головы каракулевый пирожок и обнажив розовый череп с воздушно-белым хохолком, Афанасий Макарович галантно поцеловал руку Софье Антоновне и нетерпеливо обратился к Засохо:

— Что же ты, родненький? Пора, пора. Половина третьего.

В знакомой закусочной их поджидал Евгений Иванович.

Он пришел пораньше, чтобы спокойно поесть, и сейчас, уставившись в одну точку, равнодушно жевал что-то. Мысли Евгения Ивановича были далеко отсюда. Когда он только уселся за этот столик, он думал о Засохо, этой жирной и глупой скотине, из которой он вынет сейчас кругленькую сумму. Кого захотел обвести вокруг пальца — его, Евгения Ивановича, которого сам Грюн мечтал перед смертью видеть своим компаньоном! К сожалению, они встретились в колонии. Евгений Иванович отбывал там свой третий срок. На этот раз он сгорел на «левой» резине, вульгарной продержечной резине, которая давала, однако, очень неплохой доход.

Мысли Евгения Ивановича перескочили на сегодняшние заботы. Да, теперь у него чулочное «дело», он ведет его с размахом, по-крупному и, как всегда, рискованно. Чего стоит одна переброска за рубеж! Это дает неслыханную прибыль. Но тут нужна особая осторожность. Размах прибыли такой, что Евгению Ивановичу иногда кажется, будто последний указ составлен исключительно ради него.

Он привык к своей необычной, двойной жизни.

Ловкие комбинации, надутые ревизоры, заискивающие дельцы помельче, подачки одним, взятки другим, дележ с третьими, тайные свидания, условные звонки и… страх, идущий за ним по пятам.