— Насчет дегустации — это вы напрасно. А вообще, что ж, рад буду видеть вас сегодня у себя. Запомните адрес.

Спустя несколько минут в кабинет без стука вошел худощавый, подтянутый человек лет за сорок. Серые от сильной проседи волосы его были гладко зачесаны назад, такого же цвета глаза смотрели твердо и пристально, с какой-то непонятной значительностью. Человек этот хмуро поздоровался, окинув приезжих быстрым, испытующим взглядом.

— Вот, Михаил Григорьевич, прибыли наши москвичи, — сказал ему Жгутин, делая приветственный жест рукой, и, обращаясь к Андрею и Семену, прибавил: — Мой заместитель, товарищ Филин.

Андрею Филин не понравился. И взгляд его не понравился, и как он пожал ему руку — не то неприязненно, не то высокомерно. При этом выражение лица у Филина было такое, будто выполняет он какую-то неприятную обязанность. Всем своим видом он как бы говорил: «Руку я тебе пожимаю, но это ничего не значит. Я еще погляжу, какой ты есть фрукт, а пока что не только симпатии, но даже доверия ты никакого не заслуживаешь». И Андрей с угрюмым видом пожал в ответ ему руку.

Зато Семен поздоровался с Филиным так просто и дружески, что Андрей невольно подумал: «Как это он умеет. Ведь этот тип ему тоже, наверное, не понравился».

— Привет вам из Москвы, от Капустина, — сказал Семен Филину и с улыбкой добавил: — Просил нас любить и жаловать.

Лицо Филина на секунду оживилось, тяжелые брови чуть разошлись, исчезла суровая морщинка между ними, на тонких губах мелькнула улыбка. Но, словно сердясь на себя за эту минутную слабость, он сухо произнес:

— Вам придется назубок выучить все наши законы, инструкции и правила. Без этого к самостоятельной работе допущены не будете. А за привет спасибо.

«Ну и ну, — подумал Андрей. — Послал бог начальников».

В то утро, когда Андрей и Семен спустились завтракать в ресторан, Надя Огородникова оказалась там не случайно. И ей, конечно, не следовало пересаживаться за их столик. Если бы Полина Борисовна увидела ее в таком обществе, она ни за что бы не подошла, а это могло закончиться большими неприятностями для Нади. Но дерзкая ее натура взяла верх над доводами самого занудливого, по ее мнению, советчика на свете — разума. «Надо, надо… А вот я хочу! Мне так приятно!» Да, решало на этот раз даже не «я хочу», а «мне приятно». Ибо этот высоченный парень с копной светлых волос, с открытым и каким-то чистым взглядом понравился ей.

К счастью, Клепикова пришла чуть позже, когда светловолосый парень и его товарищ уже ушли. Надя сразу заметила ее щуплую, сутулую фигуру в синем шелковом платье, с потертой черной сумкой в руке. Гладко зачесанные, черные как смоль волосы ее разделялись серебристо-седым пробором.

Полина Борисовна остановилась в дверях, достала из сумки очки и не спеша обвела взглядом небольшой зал. Надя сделал ей знак рукой.

Расположившись за столом и тщательно расправив на коленях все складки, Полина Борисовна, наконец, проворчала обиженно и сердито:

— Все бы тебе, Надька, по ресторанам, все бы на люди себя выставлять.

Надя в ответ своенравно повела красивыми плечами.

— Ну и что? Молодость один раз, кажется, дается. Самое время себе радость доставлять. И другим тоже. Вы не думайте, я не эгоистка.

— Срамница ты. Ну, что выставилась? Ведь ресторан здесь. А мужики кругом аппетита лишаются.

Надя звонко рассмеялась, но тут же, как бы спохватившись, прикрыла ладошкой рот и плутовски огляделась. Борясь со смехом и не отнимая руки ото рта, она сказала:

— Пусть мне их жены спасибо за это говорят. Больше денег мужья домой принесут.

Клепикова поджала сухие губы и осуждающе покачала головой.