На поверку это оказалось даже легче, чем ожидал Постышев: моторка обладала отменной остойчивостью и только слегка зачерпнула бортом, когда майор хоронил Михеича по морскому обычаю. Правда, вместо колосников он использовал мощный и весьма дорогостоящий японский лодочный мотор, да и Михеич был еще не вполне мертв, но это уже несущественные детали.

Аналогия показалась Постышеву забавной, и, идя на веслах к берегу, он развлекался тем, что искал другие отличия. Ну, например, он забыл зашить тело в мешок.

Или вот: моряки всегда прикрепляли груз к ногам покойника, а он по неопытности привязал к голове. Когда тело раздуется от трупных газов, оно будет выглядеть весьма любопытно, стоя на дне вниз головой.

Вообразив эту неаппетитную картину, Постышев передернул плечами и стал грести более энергично.

На веслах моторка шла далеко не так стремительно, как с мотором, и прошло не меньше получаса, прежде чем пластиковый борт с глухим стуком ударился о дощатый причал. Выбравшись на берег, Постышев закурил и, не заботясь о том, чтобы привязать лодку, отправился восвояси.

Час спустя он переоделся в придорожных кустах.

Рыбацкую одежду и велосипед он бросил здесь же, в лесу: у него были основания сомневаться в том, что Шаров захочет посвящать в это дело милицию, так что можно было не особенно стараться, заметая следы.

Возвращаясь в Москву, он снова вел машину с опасной скоростью: вечером их с женой ждали на открытии вернисажа, о котором вот уже неделю гудела вся Москва, а у него оставалась еще масса дел. Правда, полчаса он все-таки потерял: в десятке километров от города у него вдруг сдавило сердце, и ему пришлось остановить машину и немного посидеть, откинувшись на спинку сиденья и ослабив галстук, с таблеткой валидола под языком.

Снова запуская двигатель, он привычно подумал о том, что по завершении этого дела необходимо срочно обратиться к врачу.

Они занимались этим уже не первый день, но успеха пока не достигли. Сегодня, впрочем, их шансы возросли: Пономарю удалось вырваться из цепких лап медиков, а он как-никак был единственным из них, кому удалось более или менее подробно разглядеть того здоровенного бугая, который устроил драку прямо под окнами конспиративной квартиры генерала Шарова и едва не сорвал операцию. Принимать участие в активных боевых действиях Пономарю было еще рановато, поскольку ребра его до сих пор стягивала тугая марлевая повязка, и он всякий раз шипел от боли, сделав неловкое движение, но посидеть в машине и посмотреть по сторонам он мог вполне.

Строго говоря, все они должны были сейчас находиться совсем не здесь и заниматься совсем не тем, чем занимались: Пономарю полагалось лежать дома на диване и смотреть телевизор, поглаживая травмированный бок, а Сизый с Мешком, по идее, обязаны были слоняться по Черкизовскому рынку, выслеживая кренделя, на днях толкнувшего какому-то недоумку пистолет, снятый с мертвого мента. Сизый, Мешок да и сам майор Постышев, выдавший им это задание, были уверены, что толкача можно с таким же успехом поджидать где-нибудь на Земле Королевы Мод или в Аргентине, так что угрызения совести их не мучили. Они и так провели на чертовом рынке целую неделю, и, послоняйся они там еще хотя бы пару дней, на них, наверное, начали бы показывать пальцами, говоря: «А вон пошли два эфэсбэшника в штатском!». Это была бы пустая трата времени, так что оперативники решили использовать его с толком.

Никакой служебной, а тем более государственной необходимости в том, чтобы выследить ночного драчуна, конечно же, не было, но они не могли позволить, чтобы избиение двух офицеров ФСБ сошло ему с рук.

Офицер спецслужб — это всегда немножечко супермен, и очень неприятно, когда случайный подвыпивший прохожий походя убеждает тебя в обратном одним ударом кулака.