|
Он помнил день операции. Была весна, с крыш сбрасывали снег, с карнизов сбивали сосульки, а он шел по улице мимо трепыхающихся флажков ограждения и думал… О чем он тогда думал?… А у хирурга дрожали руки, а потом бабушка-сиделка баюкала, напевала что-то, и в голове работал целый завод, что-то щелкало, гремело, стучало… Нейроконтактер. Дыра в голове. Зубастая гребенка контактов, запустившая щупальца в мозг, укоренившаяся в нем. Мост в виртуальный мир… Глеб не мог вспомнить, когда в последний раз он подключался к сети. Нет, он помнил подключения, но все они были одинаково близки. Вернее, одинаково далеки. Какое из них было последним — он не мог определить. Его память сделалась плоской. В его воспоминаниях не было времени. На них остались лишь отметки — словно даты в углах фотографий. Да и сами события уподобились фотографиям — кусочки прошлых жизней, выхваченные вспышкой, пойманные объективом. — Что со мной? Вся жизнь — череда фотографий. А между ними — зияющая пустота. Затягивающая. Гулкая. Гипнотическая. — Что произошло? — Глеб схватил Ирта за грудки, дернул на себя: — Что со мной произошло? Вы можете объяснить? Вы знаете? — Ты существуешь, — сказал Ирт. Кажется, он сам не мог в это поверить. 2 Они решили здесь не задерживаться. Но перед тем, как уйти, они освободили всех узников. Орудуя боевым молотом, сея искры, Глеб разбил замок, вырвал скобы засова, ударом ноги распахнул дверь с маленьким зарешеченным оконцем в центре, крикнул: — Выходите! Десятки пар глаз испуганно смотрели на него. Скорченные фигуры жались к стенам и друг к другу, медленно отползали в тень. — Вы свободны, — сказал Глеб. Но люди не поняли, не поверили ему. И лишь когда в проеме показался Ирт, когда он, широко улыбаясь, повторил слова Глеба, заключенные рабы ожили, задвигались, зашумели — все громче, все радостней. Глеб вывел освобожденных людей на восьмиугольную арену, поднял руки, призывая к тишине, требуя внимания. Когда шум унялся, когда все лица повернулись к нему, он указал на нишу, где стояли оружейные стеллажи, и велел вооружиться. Он подозревал, что Двуживущие вернутся. И, возможно, это будут не ученики, а учителя. Люди в костяных масках, мастера Ордена Смерти. Ирт, кажется, верил, что могучий Богоборец способен справиться с любыми противниками. Глеб был настроен куда более скептически. Ведь кинжалы Пираньи оставили на нем болезненные отметины… Выход они нашли не сразу. Одинаковые коридоры никуда не вели, неотличимые двери открывались в небольшие комнаты, больше похожие на монашеские кельи. В каждой стояли двухъярусные нары, грубо сколоченный стол и два стула. В каждой крохотное окно было занавешено багряным флагом с черепом, нарисованным желтой краской. В одной из комнат оказался человек. Наверное, он ничего не знал, возможно, спал, но тог множества ног разбудил его. И Глеб едва не напорол на клинок, когда приоткрыл дверь и сунул факел во тьму тесного помещения. Удар был слабый, Глеб отразил его древком копья, шагнул через порог, плечом сшиб Двуживущего, но добивать не стал, лишь наступил на руку, держащую меч смял кулак, раздавил пальцы. И спросил, глядя на занавеску с черепом, помахивая гудящим факелом: — Где выход? По стенам коридора ползали тени, вооруженные рабы теснились у двери, заглядывали в комнату, но войти не решались. |
