— Сейчас же направляемся в Мариенбург! — распорядился он.

Затем, подскакав к крытой повозке, в которой везли Ядвигу, елейным тоном сказал ей:

— Я решил дать тебе, прекрасная паненка, возможность повидаться с твоей подругой, Зосей Бельской. Она сейчас гостит у князя Витовта! Ты должна будешь спросить у Зоси, где хранятся сокровища ее отца. Если ты узнаешь это, то получишь от нашего братства великие дары.

— А если не узнаю? — дерзко спросила Ядвига.

— Красавица! Тогда я тебе не завидую. В этом случае ты заживо сгниешь в монастыре Святой Клариссы. Там умеют обращаться с непослушными девчонками. Помни это! И не реви… Тебя будет сопровождать отец Пауль. Будь с ним полюбезнее, если не хочешь меня огорчить…

Граф отвернулся от девушки, не заметив, что в ее глазах на этот раз не было даже слезинки. Наоборот, в них блеснула холодная ненависть. Но она сдержалась, может быть, в последний раз…

В Трокский замок Ядвига, сопровождаемая братом Паулем, прибыла в одно время с сотником Олексой и его лучниками. Встреча с тем, кто любил ее больше жизни, прошла безрадостно: заливаясь слезами, Ядвига поведала ему историю своего похищения. На что Олекса умолял ее забыть об этом несчастии, как о дурном сне.

— Думай только о том, что я люблю тебя! — сказал он.

— Нет, милый мой, — ответила Ядвига. — Оставь меня навсегда. В монастыре я дала обет служения Господу Богу. Теперь я Христова невеста и никто не сможет повлиять на мое решение…

Вот и еще одна жизнь была загублена во цвете лет. Душа Ядвиги больше не принадлежала этому порочнейшему из миров. Она больше не верила людям. Она верила только Господу Богу».

(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)

Глава 22

РУСЬ. ГОСУДАРЕВ ЧЕЛОВЕК

Первым упал Мефодий по кличке Пузо — пуля разорвала ему шею.

Как по волшебству, из подвод посыпались стрельцы, скрытые до этого под холстом и рогожей, а в руках фальшивых «купцов» появилось оружие.

То, что началось потом, больше походило на обычное убийство, чем на честный бой. Слишком легкой виделась разбойникам добыча, слишком они были самонадеянны и обескуражены неожиданным обманом, чтобы быстро собраться, перегруппироваться и оказать достойное сопротивление. Начался настоящий разгром.

Вот удар сабли пронзил насквозь Косорукого Герасима — тот упал, судорожным движением вцепившись в кошель. Предсмертная гримаса исказила его лицо, и душа отделилась от тела, чтобы ухнуть в черную бездну ада и пройти по страшной дороге, о которой не дано знать смертным.

Еще один разбойник, сумевший отразить удар алебарды, пал, сраженный выстрелом в живот. Гибли лихие люди один за другим. Иные пытались бежать в ужасе, и смерть настигала их ударом в спину. Другие бились, чтобы встретить ее лицом к лицу, и умирали, так и не разобравшись, где свои, а где чужие. Смерть парила над этим медвежьим углом и собирала свою страшную дань, которую испокон веков платили ей люди за свою алчность и злобу.

Дольше всех держался татарин. Маленький, жилистый, увертливый, он ловко отбивался сразу от троих нападавших. Его кривая сабля мелькала с такой быстротой, что ее едва было видно. Он ловко уходил от ударов и разил в ответ.

— Вот так, шакал! — крикнул он и еще добавил пару слов на своем тарабарском языке, когда один из наседавших на него стрельцов упал, заливаясь кровью.

Молниеносный выпад — и второй противник, схватившись за рассеченную руку, отскочил в сторону.