— Итак, ты утверждаешь, что состоял капелланом в славном полку польских копьеносцев? — спросил граф.

— Да, мой господин! — кивнул странствующий монах.

— И что сейчас свои стопы ты направляешь в места обетованные?

— Совершенно верно!

— В таком случае ты должен знать, что проклятые сарацины не допускают нас к священному для всякого истинного католика Гробу Господню…

— Я это знаю.

— Так как же тебя понять?

— Однажды вместе с другими крестоносцами я уже побывал в святых местах. Тогда мы хорошо прошлись огнем и мечом по неверным. Но там остался мой родной брат, раненный сарацинской стрелой. Его-то я в первую очередь и жажду вызволить из плена. А посещение тех мест — это только повод, чтобы разузнать, расспросить о нем все, что известно тамошним жителям… Возможно, он продан в рабство, но даже и в этом случае я попытаюсь спасти его!

— Что же, помогай Бог! Эта задача достойна настоящего католика. Ты можешь отдохнуть в нашем замке и, когда пожелаешь, отправишься дальше. Путь у тебя длинный. Только скажи вот еще что, брат Клаус… А кто, если не секрет, командовал полком копьеносцев в Польше? Случайно, не пан Людвиковский?

— Нет. Пан Людвиковский пал от рук неверных еще до моего приезда. Нами командовал пан Штрымба.

— Да, знаю его. Славный воин. Что ж, иди, набирайся сил. Кстати, последний вопрос. Ты не заходил, случайно, в Трокский замок? Нет? А может быть, бывал в Эйрагольском замке? Тоже нет? Жаль… Ну да ладно. Прошу не пропускать вечерней молитвы, брат Клаус!

Итак, в Эйрагольском замке он не был. Не был и в Трокском. Все бы хорошо, вот только, зачем черт его дернул помочь этому выскочке Гансу Брауденбергу? Большая ошибка с его стороны, которая может стоить бывшему капеллану… Чего стоить? Ну, там поглядим…»

(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)

Глава 4

РУСЬ. НАЛЁТ НА ПОЧИНОК

Починками на Руси издавна именовались небольшие села, заброшенные среди бескрайних лесов и нолей. Этот притулившийся на берегу заросшей камышом спокойной речки починок состоял из пяти покосившихся, почерневших избенок с баньками, крохотными сараями и амбарами.

Хозяйство здесь явно не процветало — не наливались на обильных полях колосья ржи, не паслись стада домашнего скота. Лишь несколько огородов, чахлые сады да несколько куриц и свиней, прохаживающихся меж домами. Впрочем, оно и не удивительно.

Жили местные крестьяне вовсе не трудами своими на земле, а больше холопскою службой, потому что место это предназначалось не для получения выгоды, а для услады души хозяйской. И не только душой, но и телом отдыхал здесь от важных государственных забот знатный боярин Егорий Иванович, на плечах которого лежали нелегкие обязанности губного старосты в городе.

Должность эта была нелегка и хлопотна, отвечал он и за земские дела и за часть судебных в воеводстве. Поэтому часто забирала его скука и тоска, и любил он отдохнуть в этом заброшенном сельце. И терем отстроил здесь богатый, иному знатному человеку и в городе такой не возвести, но расходы хозяина не слишком беспокоили, поскольку в деньгах Егорий Иванович никогда не стеснялся и не жалел их, так как текли они к нему непересыхающим ручьем.

Люд местный на барина не жаловался. Тягло — то есть налоги государевы — как люди подневольные не тянули, заняты были обслугой губного старосты — принести, подать да любое желание исполнить — все! Правда, от баб порой нечто большее требовалось, чем ощипать курёнка да чарку поднести, но на что тут роптать? Зато сытно, голод не маячит — нет, холопов своих староста не обижал.

Единственно, плохо — место было глухое, на отшибе, рядом с Мертвыми болотами.