И все же с Ленкой - иначе. Она - совсем другой мир. К нему нужно привыкнуть, перестроиться после полета.

- Леш, ну что, может, придешь завтра на собрание? - спросил Славка. Алексей поморщился.

- Чего я там не видел?

- Ну, посмотришь.

- Слава, меня там убьют… Я воевал за ликеидов.

- Ты же с чурками воевал, не с русскими. И вообще - кто узнает? Ну давай, Леша, а?

- Слав, я не знаю. Честно говоря… не знаю, как со временем будет.

- Ну ясно, опять отговорки… - вздохнул Слава. Он давно и упорно пытался втянуть Алексея в свои националистические дела… Обычная ошибка - так хочется, чтобы родные люди были еще и единомышленниками. Отказываться было неловко, но и соглашаться… Славина организация была официально зарегистрирована, выступала против террора, но все равно политикой заниматься Алексей не собирался.

Во-первых, это значило - нарываться на неприятности. Он и так до сих пор на психологическом учете. Спасибо, обследования сократили до одного в год. Во-вторых - зачем это вообще нужно?

- Ты православный, тебе сам Бог велел, - ляпнул Слава. Алексей покачал головой.

- Мне лично Бог ничего подобного не велел.

- Странно… не понимаю. Есть даже православные организации…

Здесь, в этом мире - все другое. Все иначе, чем в Полете. Движения, ощущения, дыхание, краски, звуки. Приспосабливаться надо заново. Учиться ходить, дышать, разговаривать с людьми, адекватно реагировать на их слова. Ведь люди очень сильно отличаются от крыльев, мотора, компьютера.

Здесь семья - а семья живет не ради Полета. Она - ценность сама в себе. Это ты живешь ради семьи.

Но постепенно отходишь, отходишь, забываешь тот мир, полупризрачный, словно ты видел его во сне. И вспоминаешь реальную жизнь. Алексей допил пиво, перевернул кружку.

- Пошли, Славик. Ты готов?

Они вышли на стоянку, Алексей отыскал взглядом машину Славки - желтоватую старенькую "Неву"… Славка подбрасывал его в аэропорт - свою машину Алексей обычно оставлял дома. Лене может понадобиться. Сумки закинули в багажник, Алексей сел за руль. Слава включил музыку.

С некоторых пор Славка стал ярым националистом. Новое увлечение пронизывало все стороны его многообразной жизни. Если говорить точнее - Славка был из "евразийцев". Алексей слабо разбирался во всех этих тонкостях. Разных партий и организаций существовало множество. В частности, и музыку Славка слушал только русскую. Алексей ему подкидывал кое-что: скопилась приличная коллекция и православной духовной музыки, и народной, и просто старой, времен Империи и Союза - от "Солдатушки, бравы ребятушки", до Марка Бернеса и ВИА конца двадцатого века.

Все это Славка слушал с восторгом, но - подозревал Алексей - не столько из художественных, сколько из принципиальных соображений. Вот и сейчас включился диск советской песни. Певица выводила великолепным густым меццо-сопрано.

Мне хорошо, колосья раздвигая,*

Сюда ходить вечернею порой.

Стеной стоит пшеница золотая

По сторонам тропинки полевой.

Всю ночь поют в пшенице перепелки

О том, что будет урожайный год,

Еще о том, что за рекой в поселке

Моя любовь, моя судьба живет…

Алексей смотрел на дорогу. Вот бы сейчас, разогнавшись, взять руль на себя… пройти низко над крышей впереди идущего "Мерседеса".

- Вот ведь интересно, - заговорил Славка, - всегда говорят - проклятый коммунизм… А вот послушаешь эти песни, фильмы тех времен посмотришь - там о коммунизме вообще речь не шла. Просто люди… любовь к Родине, любовь к женщине, любовь к профессии. Никаких идей на самом деле не было…

- На самом деле идеи тоже были, - сказал Алексей, - но люди никогда не живут идеями.