А еще она безумно напоминала мою первую школьную любовь. Ту девочку звали Марина Синякина. Она сидела на первой парте и много умничала, но была чертовски красивой, а я пребывал в том возрасте, когда ты любишь женщину не за совокупность качеств, а просто за смазливое лицо.

— Понимаю, — отозвался я. — Но мне другое неясно: куда в такие моменты смотрят дуболомы, которые вас охраняют?

— Они за баром приглядывают, а не за теми, кто в нем работает, — пожала плечами девушка. — Тем более, я чужая. — Она изобразила пальцами кавычки. — «Какая-то заблудшая русская».

— То есть, русских они не очень-то жалуют? — выгнул бровь я.

— Да не то чтобы именно русских… Им тут просто любые чужаки сугубо параллельны.

— Ну, это во всем Кувейте так, — пожал плечами я.

— Да, так, — закивала девушка. — Я тоже успела заметить — за два-то года.

Мы помолчали. Я вертел в руках новый стакан с водой, она наблюдала за тем, как вытаскивают из бара Рыжика — главного «затейника», из-за которого потасовка, собственно, и началась.

— Тебя как зовут, кстати? — спросил я, решив нарушить эту неловкую тишину.

— Марина, — не поворачивая головы, бросила она.

— А фамилия, часом, не Синякина? — вырвалось у меня.

Марина одарила меня удивленным взглядом из-под длиннющих ресниц и проронила:

— Нет. Семейное положение и количество детей интересует? Может, загранпаспорт показать?

— Ладно тебе, проехали. — Я отвернулся, хлебнул из стакана.

— Ну тогда, может, свое имя назовешь? Ну, хотя бы из вежливости? — спросила она с плохо прикрытым сарказмом.

Я открыл было рот, намереваясь представиться настоящим именем, но тут же себя одернул. Что еще за глупая сентиментальность? Встретил землячку — и сразу перед ней душу нараспашку? Где твой профессионализм, Мамонт? Куда он вдруг улетучился?

— Сэм, — прокашлявшись, сказал я. — Сэм… Хэйз, если тебе интересно.

— Что-то не больно ты… не больно-то похож, честно сказать, — скептически отметила Марина. — На Сэма-то Хэйза.

— Ты про мой русский? — Я снова поднес стакан к губам. — Моя мать оттуда, из Петербурга, а вот отец — американец. Мама потом рассказывала, что изначально хотела назвать меня Сергеем, но отец настоял на имени Сэм: он с самого начала не собирался надолго задерживаться в России. Собственно, так и вышло: мы переехали в Штаты, когда мне было пять лет и я уже неплохо так болтал по-русски. Ну а потом волей-неволей пришлось учить английский… хотя мать и русский не давала забыть. Для нее это была такая… отдушина — поговорить с кем-то на родном языке о том, о сем.

Удивительно, но в этой истории лжи было не очень много: пусть на самом деле мой биологический папаша исчез с радаров, едва узнал о беременности матери, но приемный отец действительно перевез нас в Америку. Мне, конечно, было уже не пять, а все десять, и я успел немало перенять у ребят из Подольска, таких же неблагополучных обитателей «хрущевок», как и мы с мамой. Но факт оставался фактом: взрослел я уже в США, и поначалу мне там, мягко говоря, были не слишком рады — отчасти из-за того, что по паспорту меня звали Сергей.