-  Алкаш! - прошипела Кэтран.

    -  Главное в работе со свидетелями - психологический контакт, - пояснил стажер. - Сейчас увидишь, как я ловко его налаживаю!

    Кэтран фыркнула и вошла в дом, где гостеприимная хозяйка уже гремела посудой. Денис с секретарем двинулись следом. На столе стояли кувшины с молоком и вином, а также блюдо с горой ватрушек и пирожков.

    -  Какая прелесть! - восхитился стажер, набивая рот. - Вы - изумительная хозяйка, мадам! Усыновите! Готов с утра до вечера ням-ням!

    Мадам Дюшо зарделась от похвалы и наполнила бокалы вином.

    -  Я - молочка, - поспешила внести коррективы Кэтран, - если можно.

    -  Конечно, можно, милочка!

    Рядом с агентом Незабудкой стукнул о пол стул, на который вползла Мари с котенком в руках. Она тоже хотела молочка. Ей, разумеется, налили, и она немедленно сунула туда мордочку своего подопечного. Тот фыркнул, мотнул головой, обиженно мяукнул и выпустил коготки. Девочка отдернула руки. Котенок пулей промчался по столу, в два прыжка достиг подоконника, выскочил во двор и вновь оказался на ветке яблони. Он сидел, нахохлившись и подозрительно косясь на свою маленькую хозяйку. Котенок явно опасался, что его опять начнут спасать. И не напрасно: Мари решительно сползла со стула. Кэтран засмеялась, подхватила малышку и посадила себе на колени. Мадам Дюшо умилилась.

    -  М-м-м, какой букет! - внес последний штрих Денис. - Алекс, ты только попробуй! И кто-то смеет называть это вино домашним. Королевское вино!

    Мадам растаяла окончательно и приступила неспешно к рассказу. Денис подмигнул секретарю - тот с сожалением отставил бокал в сторону и взялся за перо.

    -  Эта негодница совсем от рук отбилась без отца! - жаловалась мадам Дюшо, с грустной нежностью глядя на дочку. - Целыми днями с соседскими мальчишками играет, с котятами да щенками. И своевольная! Всегда на своем настоит! Избаловала я ее... Одна, моя кровинушка, - как тут ругать? Добрая растет. Всех жалеет. Болезных да убогих накормить пытается... А на прошлой-то неделе чего удумала? Закрутилась я по хозяйству. Стирку затеяла. А ближе к полудню хватилась - нету ее! Я туда, я сюда - как сквозь землю провалилась! Соседей оббегала - никто ничего не видел и не слышал. Правда, все как один поднялись - мне-то совсем плохо стало! Мечусь по городу, за сердце хватаюсь... И вдруг меня ровно что-то стукнуло: бабушка! Только вчера передала через человека, что заболела, мол, проведали бы старушку... Заскакиваю в дом - точно! Корзинки нет, пирожков, что на ужин приготовила, тоже... Я к городским воротам. Выходила? Выходила, говорят... Ох я им и дала! Как же вы, кричу, дите малое без родителя в лес отпустить посмели?! Мама-то моя в деревеньке за лесочком живет, до нее топать и топать - три лье, если не больше!.. Оправдываются: мало ли их тут, босоногих, за грибами шастает?.. Какие грибы, говорю?! Весна!

    Мадам Дюшо судорожно вздохнула. Кэтран, укоризненно качая головой, вздохнула тоже.

    -  Разве можно так маму расстраивать? - погладила она малышку по голове.

    Мари не ответила - рот был занят пирожками и молоком, от которого отказался котенок.

    -  Ну, тут и страже городской стыдно стало, - продолжила рассказ хозяйка, - Оборотень-то уж третий год как в наших местах лютует, а дело к вечеру... Подкрепление вызвали. Народ - из тех, кто посмелее, - вооружился кто чем мог и дружно на поиски к лесу двинулся. Не успели до него дойти, а навстречу моя голубка. От усталости едва ножки двигает. Без корзинки, без шапочки...

    Денис, старательно налаживавший в течение всего рассказа психологический контакт с домашним вином мадам Дюшо, чуть им не поперхнулся:

    -  Какой шапочки?

    -  Красненькой, - пояснила мадам.