- Ах, какая сладкая малышка, - сказал Джадд, ухватив Лили за подбородок. - Держу пари, ты просто огонь, когда майор занимается с тобой любовью. Ну, зато нынешней ночью я буду тем, кто даст тебе все, что нужно.

Если бы во рту у Лили не было кляпа, она бы плюнула Джадду в лицо. Она смогла лишь задрать подбородок и кинуть еще один выразительный взгляд.

Джадд направился к кровати и разворошил ее, отбросив в сторону покрывало. В это время Лили лихорадочно озиралась, стараясь придумать путь к спасению. Было ясно, что единственное, что можно сделать - это поднять как можно больше шума.

Она извернулась и плечом сбросила на стол керосиновую лампу. Стекло на абажуре тут же треснуло, и пылающая жидкость потекла по столу.

Лили постаралась убраться подальше, в то время как Джадд, безбожно ругаясь, принялся сбивать пламя одеялом. Но он опоздал: огонь полыхал все сильнее, и вскоре загорелось и само одеяло.

Лили ринулась к двери и выскочила наружу. Здесь она слегка пришла в себя и принялась за веревки, которыми Джадд связал ей руки. Она уже почти скинула путы, но тут Джадд выскочил на крыльцо, схватил ее за волосы и поволок внутрь, навстречу жадным языкам пламени.

Несмотря на кляп во рту, Лили удалось завизжать. Огонь тут же подобрался к ней, запылало ее платье, и кожу стало нестерпимо жечь. Она нашла в себе силы снова вскочить и ринуться к двери. Оказавшись на дворе, она принялась кататься по влажной от росы траве, пока не удостоверилась, что ее одежда больше не горит.

Школьный учитель, тщедушный мужчина с редкими соломенными волосами и грустными серыми глазами, первым оказался на месте происшествия. Лили подвывала от ужаса, пока он вытаскивал у нее изо рта кляп и освобождал руки от остатков веревки, которой ее связал Джадд.

- Во имя всего святого, - прерывающимся голосом спросил учитель, - что здесь произошло?

Лили обернулась в сторону коттеджа. В его окнах плясали языки пламени, словно сама преисподняя восстала из недр земли, чтобы напомнить смертным о быстротечности их земного существования. Не обращая внимания на учителя, она помчалась к дому: ведь там остались и адрес ее матери, и договор об аренде земли - словом, все, что у нее было ценного.

Чудесным образом, несмотря на жар и дым, она разыскала свой саквояж.

Выбравшись на крыльцо, она столкнулась с капралом Пирзом, который тут же схватил ее и потащил прочь. Последнее, что она услышала, был колокольный набат: тут Лили лишилась чувств.

Когда она снова пришла в себя, рядом с ней был Калеб, а повсюду сновали солдаты, старавшиеся потушить пожар. Но было ясно, что дом спасти уже не удастся.

- Ох, Калеб, - прошептала она, - пропала моя прачечная... моя одежда...

Его лицо застыло, словно маска. Не сказав окружающим ни слова, он подхватил ее на руки - вместе с истрепанным, подпаленным саквояжем - и понес прочь со двора. Они миновали уже почти всю улицу, когда он наконец хрипло спросил:

- Что случилось?

- Куда мы направляемся? - осведомилась Лили с некоторым запозданием, стараясь овладеть своими чувствами и откинуть с глаз мешавшую ей прядь волос.

Он перешел на другую сторону улицы и быстро зашагал вдоль домов, где помещались офицеры с их семьями. Лили подумала, что он несет ее к Тиббетам, и не стала сопротивляться.

Но Калеб прошел мимо дома Тиббетов и мимо дома их соседей. Пинком он распахнул калитку третьего по счету дома и направился к крыльцу.

- Калеб, - промолвила Лили. Она только-только начала приходить в себя после всего, что случилось, но теперь в ней вновь проснулась тревога.

Он не остановился, он даже не взглянул на нее, молча поднявшись по ступенькам и внеся ее в дом. В пыльной гостиной, посреди затянутой чехлами мебели, напоминавшей сборище привидений, он опустил ее на ноги.

- Как начался пожар? - наконец спросил он, отвернувшись в сторону, чтобы она не уловила на его лице отражения бушевавшего у него в груди пламени.