Радолф внезапно повернулся.

– Так вы ее знаете? – полюбопытствовал он вкрадчиво.

Неподвижный взгляд гостя заставил аббата поежиться, и он торопливо покачал головой:

– Нет-нет, я не знаю ее. Но зато я могу заглянуть ей в сердце.

Радолф пожал плечами.

– Все о ней слышали, но никто ее не знает, – пробурчал он. – Я поневоле начинаю верить, что она ведьма, которая может исчезать и появляться по собственному усмотрению!

У аббата округлились глаза, и он перекрестился.

– А я слышала, – заявила Лили, чувствуя опьянение от собственной храбрости, – что Ворген держал жену взаперти, скрывая от мира. Она была его наградой и его пленницей.

Радолф отхлебнул вина, но ничего не сказал.

– Все говорят об Уилфриде так, как если бы она была дочерью дьявола, но, как вы справедливо заметили, милорд, никто из разносчиков этих слухов не видел ее и не говорил с ней. Возможно, она совсем не такая ужасная, какой ее изображают в россказнях. Возможно, и она устала от войны...

Глаза Радолфа впились в Лили, но она все же сумела заставить себя сохранять спокойствие, в то время как его темный взгляд проникал все глубже в ее сердце, пока у нее не началось головокружение. Наконец, когда она решила, что он уже знает все ее сокровенные тайны, Радолф пожал плечами и уставился в кубок с вином.

– Вы просто не понимаете, о чем речь. Я знал Воргена, потому что сражался с ним при Гастингсе. Он был преданным солдатом, и это жена превратила его в предателя.

Пораженная его слепотой, Лили недоуменно захлопала ресницами, но при воспоминании о жизни с Воргеном в ней закипел гнев. Боль и унижения, страдания ума и тела – вот что ей пришлось перенести, находясь рядом с этим человеком. Она с трудом сумела подавить эмоции, для чего ей понадобилось все ее самообладание.

И все же Лили чувствовала, что должна хотя бы попытаться заставить Радолфа очнуться ото сна. Может, это было глупо, но ей хотелось, чтобы потом, когда она уйдет он все же увидел истину.

– Люди меняются, – мягко заметила она. – Вероятно, Ворген, которого вы знали, тоже изменился. Алчность, как болезнь, способна поразить любого. Ворген отправился на север по поручению короля и в конце концов возомнил, что сам может стать королем. По крайней мере... именно это я слышала о нем.

– И все же мы должны быть бдительны, чтобы не впасть в грех стяжательства, – наставительно произнес аббат; после обильного возлияния он явно утратил интерес к разговору, и его голова безвольно склонилась на грудь.

Неподвижно глядя на него, Радолф задумчиво поигрывал ножкой своего кубка. Он предпочитал думать, что Уилфрида поймала Воргена в свои сети подобно тому, как злобный паук заманивает в паутину беспомощную муху. У него уже сложилось свое представление о ней: черноволосая, с горящими глазами, она улыбалась и, глядя людям в лицо, говорила одно, в то время как подразумевала другое. Уилфрида в его представлении стала Анной, и он ее от души ненавидел.

– От кого вы слышали подобную ерунду? – холодно осведомился он, едва сдерживая гнев. – Или ваш отец, леди, замешан в государственной измене?

Испугавшись выражения его глаз, черных и яростных, как грозовое небо над холмами вокруг цитадели Воргена, Лили покачала головой.

– Вы выступаете в защиту Уилфриды, – продолжал Радолф, наклоняясь к ней. – Это неспроста.

Стараясь не поддаваться страху, Лили снова покачала головой:

– Нет, милорд, я просто высказываю свои мысли. Разве женщинам при дворе короля Вильгельма запрещено иметь собственное мнение? Я слышала, что король в восторге от своей супруги и всегда прислушивается к ее советам.

– Матильда – это другое дело.