- Кто так говорит? – спросила Нэнси столь же равнодушно.

- Все, кого ни возьми. Всякий, кто про тебя вспоминает. Вот хотя бы подружки бедной Бидди Брэйди. Подсела, угостилась за чужой счет, и прощайте. Это высший класс, мисс Моррис: много мужчин мечтало об этом подвиге, и ни один не посмел его совершить. 

- Почему вы зовете меня «мисс Моррис»?

- Ты сама себя так зовешь, так себя видишь, и Бог свидетель, такой ты и останешься: ни один мужчина не возьмет тебя в жены. Мисс Моррис, скупая жена – это хуже, чем зануда и потаскуха в одном флаконе…

- Я, пожалуй, пойду, миссис Райан.

- Да, пожалуй, мисс Моррис: твои подруги уже порядком напились, и если ты вернулась не для того, чтобы положить в кубышку фунтов десять, тебе и правда лучше убраться как можно дальше.

- Что положить в кубышку? – Нэнси испытала потрясение.

- Мисс Моррис, проваливай, очень тебя прошу.

Но в ней все просто кипело от возмущения. Она оттеснила женщину и вошла в душный накуренный зал.

- Извини, Бидди, - громко сказала она, - я ходила домой за деньгами, при себе не было. Вот, положи в кубышку, и когда снова будем заказывать, возьмите мне джин с апельсиновым соком.

Девушки смотрели с изумлением и немного виновато. Те, кто возмущался ее поведением громче всех, были посрамлены.

- Большую порцию джина с апельсиновым соком для Нэнси! – раздались возгласы; и Силия, управлявшаяся теперь одна (за стойкой ей помогал только Барт Кеннеди), удивленно подняла брови. Большую порцию Нэнси Моррис?

- Нэнси, по нашим временам это дорогое удовольствие, – заметила она.

- Бога ради, Силия, я хотела выпить, а не лекцию слушать, – ответила Нэнси, и все рассмеялись.

Все распевали «By the River of Babylon, Where I Sat Down», но Нэнси только шевелила ртом.

Скупая, скупая, скупая. Вот что думала Мэйред, вот что она сказала своей маме и тете, и вот почему хотела, чтобы Нэнси съехала; на это намекала и миссис Кейзи, и мама так считала, и вот почему ее подкалывал в магазине Кеннеди-старший. Вот что имела в виду Силия, намекая на цену напитка. И миссис Райан, сидящая на ступеньках бокового входа в свой собственный паб, которая сегодня, кажется, совсем сошла с ума.

Скупая.

Но она не скупая, нет. Просто предусмотрительная, разумная. Она не сорит деньгами. Хочет их потратить на что-нибудь нужное. То есть… то есть… Ну, пока еще не определилась. Только не на одежду, не на отдых, и не на машину. И не на дорогие безделушки для дома - квартира все равно не своя; не на танцы и дискотеки, или отели, где цены просто безумные. И не на модные прически, или итальянские туфли, или деликатесы, или стереоприемник с наушниками.

Теперь девушки пели «Sailing», взявшись за руки и раскачиваясь из стороны в сторону. Миссис Райан вернулась в паб и подключилась к веселью: она даже встала в круг и принялась изображать из себя Рода Стюарта, держа в руках чью-то клюшку для гольфа, словно микрофон.

Силия по-прежнему наливала в стаканы пиво; на свою мать она смотрела без гордости, но и без смущения – будто миссис Райан обычный посетитель, как и все. Том Фицджеральд шептался с ней у барной стойки. Эти двое прямо не разлей вода. Нэнси вспомнила снова слова миссис Райан, и слезы навернулись ей на глаза. Скупердяйка. Вовсе она не скупая. Но если люди так думают, значит, в этом есть доля правды?

Дидра как-то упрекала ее, что она не любит раскошеливаться, но Нэнси решила, что Дидра просто совсем испортилась там в Америке и перестала думать, что говорит. Брат, который живет в Корке, однажды сказал, что наверное, Нэнси уже скупила пол-Дублина, ведь у нее хороший заработок, а тратиться особенно не на что, разве что на оплату квартиры и «Лилобус». Она ответила, что смешно даже говорить об этом: житье в Дублине обходится страшно дорого. А он поинтересовался, на что уходят деньги, если она ездит на велосипеде, и в больнице бесплатно питается три раза в день.