Заваливаясь на спину, я заметил, что позади меня стоял совершенно неприметный мужичок в камуфляже, и сейчас он, держа в руке нож, подбирался к Ершовой. Девушка, как и все остальные пассажиры сосредоточила внимание на перестрелке, поэтому опасности не замечала.

Фразу «Привет от Креста», произнесенную мужчиной, я, как ни странно, услышал, но сделать ничего не мог — полностью парализованное тело отказывалось слушаться. Удар кинжала отправил Машу на перерождение. Как же я был рад в ту секунду, что нападение на караван случилось неподалеку от Перекрестка, и спустя час девушка очнется в знакомом месте, а не где-нибудь в поселении сектантов.

— Макс! Макс, что с тобой? — изображая беспокойство и удивление, Костя подбежал к моему неподвижному телу. Впрочем, он мог бы и не играть на публику — всем было плевать и на меня, и на Ершову. Люди скорее всего решили, что я поймал шальную пулю, так как еще сильнее вжались в землю.

Вместе с тем мужиком, который, по всей видимости, обладал парализующими способностями, Север за руки оттащил мое замершее тело в сторону. Все-таки переиграли меня, сволочи. Я справедливо опасался Костю, а в это время рядом со мной всю дорогу находился его подельник. Интересно, нападение на караван тоже их рук дело? А что, вполне возможно. Гребаный Крест, ну надо же быть настолько мстительной сволочью. Ради того, чтобы наказать сбежавшего «чистого» потратить столько ресурсов. Дело принципа, наверное.

Управлять конечностями я не мог от слова совсем. Как еще не обделался, непонятно — мышцы вообще не слушались, даже моргать получалось через раз. По этой причине я не особо понимал, что происходило дальше. Меня куда-то волокли — сперва по полю, потом над головой оказались кроны деревьев, затем мы остановились, и похитители, достав веревки, принялись связывать мне руки и ноги.

Стрельба, доносящаяся откуда-то со стороны, постепенно стихала. Скорее всего караванщики отбили нападение, что, впрочем, неудивительно. Думаю, вскоре колонна отправится дальше, подлатав поврежденный грузовик, а о пропавших пассажиров никто и не вспомнит, решат, наверное, что умерли во время перестрелки, вот тела и исчезли. Плохи мои дела, ой плохи.

Минут через десять по субъективному ощущению, меня начало отпускать. По телу табунами забегали мурашки, а связанные запястья начали сильно болеть — похитители не слишком церемонились с пленником.

— Смотри, задергался, — хрипло произнес мужик, парализовавший меня.

— Вижу, — кивнул Север, — Кекс, глаз с него не своди, если этот утырок сбежит, мы не только денег не получим, но и сами можем на его месте оказаться.

— Да куда он нахрен денется, да, красавица?

Обращался Кекс, видимо, ко мне. Я уже мог шевелить головой, так что прекрасно видел его кривую ухмылку.

— Что-то рожа мне твоя знакома, — слова приходилось буквально выталкивать, — а, вспомнил, я же мамашу твою пялил, вот ваши семейные фотки и запомнил.

Удар сапога по лицу, едва не выбил из меня сознание. Кекс хотел добавить еще, но его остановил Север:

— Если он сдохнет, я тебе хребет вырву. Чтобы пальцем его больше не трогал!

Сказано это было таким тоном, что сомневаться не приходилось — рейдер без особого труда выполнит свое обещание. Жаль. Очень жаль. Слабая надежда, что Кекс прибьет меня в порыве гнева, не оправдалась.

В голове вихрем летали мысли, пытаясь найти ответ на один единственный вопрос: как выбраться из той задницы, в которую я попал? Тугие веревки почти не позволяли шевелить руками, а обозленный Кекс теперь не отводил от меня взгляда. Кричать бесполезно — даже если крики о помощи кто-то услышит, вряд ли караванщики захотят идти в глубину леса, да и зачем им это?

Плохо дело.