Вэн, находившийся в той же повозке, что и Джерин с Дагрефом, пробурчал:

— Ну, что ж, еще одна схватка. — Он взвесил в руке свое копье. — Заставим этих парней пожалеть, что они появились на свет.

Араджис вновь вскричал:

— Наш клич — Север!

Раздался третий вопль, еще более громкий, чем два предыдущих.

Джерин положил руку на плечо Дагрефа:

— Правь лошадьми так, как я тебе прикажу, или так, как тебе покажется правильным, если я буду слишком занят, чтобы отдавать распоряжения. Да хранят тебя боги.

— И тебя, отец. И всех нас, — ответил Дагреф и нахмурился.

Хотя он стоял к отцу спиной, тот это понял, заметив, как плечи сына чуть подались вперед.

Сделав паузу, чтобы, как всегда, поразмыслить, Дагреф продолжил:

— Но, разумеется, боги не смогут охранять каждого. Зачем же тогда произносить эти слова?

Раз уж накануне сражения Дагреф ударился в философию, то он вряд ли запаникует, когда оно начнется. Сам Джерин никогда не шел в бой с подобными мыслями. И Дарен, наверное, тоже. Но если философия помогает его первенцу от Силэтр сохранять присутствие духа, он лично сетовать на то не станет.

Армия перевалила через первую небольшую возвышенность. Колесницы как раз съезжали со склона, когда на вершине второй возвышенности, о которой упоминал гонец, показались головные колесницы войска, которое выслала Элабонская империя, чтобы вернуть себе северную провинцию, оставленную ею поколение назад.

При виде врага люди Джерина и Араджиса издали громкий вопль, в котором мешались ненависть и насмешка.

— Держитесь ровней! — рявкнул на них Араджис. — Клянусь отцом Даяусом, я отрежу яйца первому экипажу, который рванется вперед. Держите линию.

И линию стали держать. Ибо нешуточная угроза навела страх даже на самых отчаянных храбрецов. А из-за гребня второго холма все появлялись и появлялись имперские колесницы. По мере приближения они разворачивались, образуя свою линию, которая, как видел Лис, становилась все шире. Он пожалел, что его люди и люди Араджиса не подобрались к врагам настолько, чтобы ударить по ним раньше, чем те приготовятся к бою. Но все эти сожаления, как всегда, ни к чему не вели.

— Все их колесницы одинаковые, — сказал Дагреф. — Разве это не странно?

— В общем-то нет, — ответил Джерин. — Там, в городе Элабон, у империи имеются военные мастерские, где кузнецы и плотники изготавливают оружие для всей имперской армии. У них есть единые шаблоны для копий, для шлемов, а также для колесниц. А у нас все иначе: в каждой крепости работает свой плотник или колесный мастер с собственным представлением о том, как изготавливать те или иные вещи.

— Тогда получается, что их колесницы должны быть лучше некоторых из наших и хуже других, — сделал вывод Дагреф. — Если они так и будут делать их по одному и тому же образцу, в то время как мы станем пробовать разные варианты, рано или поздно все наши колесницы превзойдут имперские по всем статьям.

— Или мы придумаем что-нибудь и вовсе новое.

Джерин посмотрел на восток, не видны ли там конники Райвина. В принципе он был рад, что не увидел их за деревьями, словно бы огораживавшими ложбину, которая в самом скором времени должна была стать полем брани. Если всадники сумеют незамеченными обогнуть этот естественный заслон, то наверняка устроят противнику гадкий сюрприз.

— Элабон! Элабон! Элабон!

Вражеские солдаты тоже кричали, причем весьма ритмично и в унисон, в отличие от громкого неразборчивого рева, исходившего от северян. И внешне они тоже были гораздо более единообразны, чем воины Джерина и Араджиса. Ведь последние экипировались в меру своих возможностей и способностей.