Силэтр с нежностью взглянула на мужа.

— Любой сразу поймет, что ты его отец, — поддразнивая, сказала она.

Лис хотел вновь насупиться, но в конце концов рассмеялся:

— Ты знаешь меня слишком хорошо, и у тебя совсем нет уважения к своему королю.

На это Силэтр тоже рассмеялась. Но Джерин опять обрел серьезность.

— Стоит ли нам сделать попытку использовать Фердулфа как оружие против Араджиса, если мы станем с ним воевать?

— Стоит, сказала бы я, будь Фердулф сыном любого другого бога, а не Маврикса, — ответила, чуть подумав. Силэтр.

— Почему? Потому что Маврикс самый непредсказуемый бог из всего пантеона или потому что он не слишком-то расположен лично ко мне?

— Именно, — кивнула Силэтр.

Лис, совсем недавно точно так же ответивший Мэрланзу, состроил жене укоризненную гримасу. Однако шутки шутками, а на оба вопроса и впрямь можно было ответить лишь «да». Маврикс был ситонийским богом винопития, плодородия, творчества и, как следствие, хаоса, непременно сопутствующего всем этим вещам. Зачастую он и сам не знал, что выкинет в следующее мгновение, но это его совершенно не тяготило. А в результате все их прошлые встречи с Лисом заканчивались треволнениями как для бога, в сущности большого труса, так и для Лиса, которого никто не посмел бы упрекнуть в трусости.

Джерин сказал:

— Не впервые я собираюсь применить против врага некое чрезвычайное средство, но в данном случае это средство не мощнее меня самого. Так что мне вроде бы не придется все время тревожиться, не обернется ли оно против меня и не окажется ли это еще хуже, чем просто проиграть битву, в которую я вступаю. В этом «вроде бы» и состоит вся загвоздка!

— Значит, вопрос, мне кажется, надо ставить несколько по-другому, — заявила Силэтр. — Если мы пойдем войной на Араджиса, сможем ли мы победить его, не прибегая ни к чему чрезвычайному?

Джерин помедлил с ответом, восхищаясь точностью формулировки. И попытался ответить с такой же четкостью:

— Можем, если все пойдет хорошо. Например, если Адиатанус соизволит вспомнить, что он мой вассал, и не захочет использовать эту войну как средство избавиться от своей феодальной зависимости.

— Лучше бы ему этого не делать, — сказала Силэтр неожиданно зло. — Тем более что именно он первым провозгласил тебя королем.

— Надо признать, что с тех пор он был хорошим вассалом, — ответил ей Джерин. — Но Адиатанус — трокмэ, а следовательно, он почти так же ненадежен, как и Маврикс. Когда он увидит, что два величайших элабонских правителя в северных землях пытаются уничтожить друг друга, искушение соблюсти свою выгоду непременно охватит его. К тому же не стоит забывать и о гради.

Захватчики-мореплаватели, обитавшие севернее лесов трокмуа, несколько лет назад пытались обосноваться в бассейне Ниффет вместе со своими мрачными богами. Именно страх перед ними заставил Адиатануса вспомнить, что он вассал Джерина. Сражаясь бок о бок, а не друг с другом, элабонцы и трокмуа прижали гради к самому побережью Оринийского океана. Большего они сделать не смогли, так как водным простором владели вражеские галеры.

Поскольку Волдар, главная богиня захватчиков, вознамерилась вкупе с подвластными ей божествами превратить северные земли в копию родины гради, где из-за холода не рос даже ячмень, Джерин сумел уговорить Бэйверса — элабонского бога ячменя и пивоварения — объединиться со свирепыми силами, покровительствующими сородичам Джероджа с Тармой, и сразиться с богами гради. Это было пять лет назад. Он не знал, выиграли ли «его ставленники» ту битву, развернувшуюся в божественной плоскости, или проиграли. Он мог лишь предполагать, что она все еще продолжается.