— Испокон веков любовь вдохновляла людей на героические поступки, побуждала их творить чудеса, создавать величайшие шедевры живописи и музыки и великолепные надгробные памятника, такие, как Тадж-Махал.

— Мне жаль тех женщин, которым приходилось выслушивать весь этот сентиментальный любовный бред.

— Пути господа неисповедимы, — спокойно заметил Тайрон. — Он дал вам, мисс Невада, прекрасное лицо и соблазнительное тело, но забыл почему-то наделю» вас сердцем.

— За что я каждый день приношу благодарственную молитву, — возразила Невада. — Пусть другие женщины терзаются в скованных ими самими для себя цепях, зато я свободна.

Увидев усмешку в глазах Тайрона, она холодим) добавила:

— Я говорю о внутренней свободе, свободе чувств! Я прекрасно знаю, что физически я ваша пленница, мистер Штром.

— Будь это сотню лет назад, я бы заточил вас в ray-бокую темницу. В Южном Марокко они есть под каждой касбой.

Он внимательно посмотрел на нее, наблюдая, как подействовали на нее его слова.

— Пленников приковывали друг к другу, надели на них тяжелые железные ошейники и кандалы, — добавил он с усмешкой. — Еды им давали ровно столько, сколько было необходимо для поддержания жизни.

— Какое варварство!

— Я с вами согласен, мисс Невада. Эти несчастные пленники лежали в темноте, иногда прикованные к трупу, пока их не освобождала милосердная смерть.

— Значит, вот какую судьбу вы уготовили для меня! — с негодованием воскликнула девушка.

— Нет, вам с вашей потрясающей внешностью темница бы не грозила. Для вас нашлось бы место в каком-нибудь гареме.

При мысли о своей возможной судьбе Невада содрогнулась. Гарем или темница! И ведь для множества неизвестных ей женщин другой участи не было!

Ей оставалось только благодарить господа за то, что ей удалось избежать этой участи.

Прошло всего несколько дней, и мир вокруг нее изменился. Ей не верилось, что недавно она высмеивала то, что видела вокруг. Теперь этот чудный садик с журчащим фонтаном буквально притягивал ее, манил к себе, обещая что-то необыкновенное.

В синем кафтане с серебряными звездами, Невада ощущала себя частью небосвода, низко опустившегося над касбой. Серебряные колокольчики нежно позванивали на ее лодыжках. Какой-то странный каприз, а может быть, обычное женское кокетство заставили ее накинуть на рыжие волосы голубую вуаль и украсить ее заколками в виде звезд.

Подходя к Тайрону, Невада знала, как это всегда инстинктивно знает женщина, что она выглядит неотразимо.

Он смотрел на нее со странным выражением в глазах, которого она не могла понять, но чувствовала, что ее присутствие не оставляет его равнодушным.

Тайрон в этот вечер тоже вызывал у нее какое-то особое ощущение, в котором она не могла дать себе отчет.

Они говорили об обычных вещах, о его книгах, о новых открытиях, которые он сделал, о еще одном марокканском племени, но в разговоре то и дело возникали непредвиденные паузы, когда за них говорил аромат цветов и нежное журчание фонтана.

Невада почувствовала тогда, хотя и не желала себе в этом признаться, что она отзывается на каждое его слово и движение, как туго натянутая струна под умелыми руками талантливого музыканта.

Каждое его слово было исполнено для нее особого значения, и она воспринимала его не только рассудком, но всем своим существом.

Тайрон держался очень спокойно, но у нее было такое чувство, что он покорил ее и подчинил себе до такой степени, что ее жизнь стала его жизнью и каждый ее вздох принадлежит ему.