- Да кому я нужна, такая блядь?! Одна радость, если среди вас, окаянных, хороший лизун попадется. Люблю это дело - смерть как.

Я так и подскочил."

x x x

- Что ты сказала?! Кто попадется?

Она чуть смутилась.

- Ну это мы так говорим. Если кто иногда у нас, шалав последних там целует, лижет - лизун. Приятно...

- Кто он?!

Татьяна растерялась:

- Что "кто"?

- Кто Лизун?

- Кто лижет.

- Подожди, подожди, - Ковалев уселся на кровать, взял проститутку за плечи. - Ты хочешь сказать, что это профессиональный термин? Ну и кто из наших офицеров этим грешит?

- Почему грешит? Разве это грех? И каких ваших?

- Из контрразведки.

- А я их не разбираю, откуда они. На лбу не написано. В городе полно офицерья, и унтеры даже заходят. Разве всех в глаза запомнишь!

- Ну вот меня же ты знаешь.

- Вы просто чаще других ко мне приходите. А те, которые проездом или реже заходят - тех никого не помню.

- Так, из тех, кто чаще сюда заходит, кого знаешь?

- Ну вас. Еще толстый, потом черноусый, одноглазый бывает, молоденький такой,, рыжий.

- Резуха? Неужели...

Ковалев вспомнил рапорт филера Соколова. Лизун. Неужто все-таки он?

Татьяна отрицательно затрясла головой:

- Мы их по фамилиям не знаем. Многие даже имен не говорят. Одного только по имени знаю - Валерия Ивановича, седенький такой, маленький.

- Хрен с ним. Рыжий, Резуха этот, лизал тебе?

Татьяна поморщилась:

- Он со мной не спал, я не в его вкусе.

- А с кем?

- Кажись, он с Ленкой и с Танькой-худой чаще всего.

- Так, ладно, а тебе кто-нибудь из знакомых офицеров лизал?

- Да. Как раз вчера. Вообще офицеры редко лижут, больше студенты. А офицеры - редко-редко чтоб. Я потому и удивилась-то так: два раза подряд, вчера он, сегодня вы.

- А кто вчера был?

- Молодой, красивый такой, с усиками.

- В каком хоть звании?

- Не разбираюсь я.

- Можешь ты его назвать характерным лизуном или он так, случайно языком махнул?

Глаза проститутки мечтательно закатились:

- Не-а, этот хорошо все делал, старательно так, культурно. Я прям на седьмом небе летала. Сначала губами прикусывал, потом языком так старательно-старательно. И так, и сяк.

- Черт! Ну хоть сколько у него звездочек на погонах? Это наш, из контрразведки?

- Не знаю, и звездочки не пересчитывала. Он сначала подмыться заставил, а потом уж звездочки у меня из глаз посыпались. - Татьяна мечтательно закатила глаза. - Люблю я это...

- Если я тебе его покажу, узнаешь?

- Ага. А чего это вы так заинтересовались? Вам на что?

- Не твое дело.

Татьяна надула губки:

- Не мое. Так и не спрашивайте...

Вон, кстати, он у меня вчера свою вещь забыл, ваш лизун.

Она спрыгнула с кровати, вытащила что-то из комода и протянула Ковалеву.

Это была цепочка с полированным деревянным черепом, которую так удобно накручивать на указательный палец.

x x x

"Я достал из кобуры наган и потряс перед лицом Татьяны:

- Смотри, о моих расспросах - никому ни слова, а то живо к нам в подвал попадешь.

И ушел домой думать.

Я запутался, я совсем запутался. Не раздеваясь, скинув только шинель рухнул в койку, закинув руки за голову и напряженно прикидывал.

И никак у меня не получалось, что Козлов - красный шпион. Зачем он тогда сообщил мне, со слов Борового, свою кличку? Где сын русского атташе в Париже мог набраться "красноты".

Я вспоминал его жесты, поведение, фразы. Нет, не верю. Не может быть.

А ну-ка еще раз...

Допустим, "покраснел" он в Париже.

Свою кличку мне выдал... К примеру. Опасаясь. Что я могу и по другим каналам ее узнать.