Коротко говоря, будто переносить графику Эшера из плоскости в пространство.

Сейчас она колдовала Пашину жизнь. От простой привычки, из благодарности за приют и ласку или ещё по какой причине, но она старалась сделать мир этого человека уютным и спокойным. Она выглядела той женой, которая могла дать ему счастье, а свои тёмные и странные стороны скрывала. Незачем ему знать о бедах и хитростях, пусть видит только простое невинное лицо.

Впрочем, не совсем уж невинное — смешной Клевер нужен был не только Оленьке но и Паше, для тонуса. Она испытывала удовлетворение от интриги и от того, что никто из них по-настоящему её не знает, — а ведь оба уверены, что видят насквозь. Мужчины ужасно самонадеянные.

Она чувствовала власть над реальностью и упивалась ею. Тихими вечерами Паша возвращался домой и застывал на пороге комнаты, любуясь ладной фигуркой своей жены, сидящей на диване в простом платье, с книжкой на коленях. Оленька поднимала на него уставшие глаза, поправляла пушистые волосы, заколотые на затылке, и понимала, что этот образ идеален и сила его такова, что пожелай сейчас она, и может подняться и уйти, а Паша так и останется стоять, с любовью глядя на созданный ею морок.

Оленьку забавляло, что мужчина, сделавший своей профессией манипуляцию, так легко попадается на её хитрости. «Всё потому, — думала она, — что я делаю это для искусства, а они — из-за денег. Отсюда их вина и тревога, отсюда и моя свобода. Мы — разные, мы точно разные, я уверена. И я определённо справляюсь лучше…»

Не то чтобы её мучила совесть, но оставалось некое ощущение, что обманы бывают нескольких сортов, и очень важно, чтобы какие-то гипотетические наблюдатели не смешивали её с теми, «неблагородными», лжецами.

Поначалу Оленька не сомневалась, что сможет покинуть Пашу в любой момент. Однажды, когда история окончится, она стряхнет эту жизнь со своих лёгких ног так же, как и предыдущую, и убежит.

А в последние годы совсем перестала представлять, как это произойдёт. Ей было хорошо в наколдованном мире, он стал почти настоящим, плотным и тёплым.

Глава 4

— Кицунэ крутые, очень крутые! Они способны управлять пространством, временем и немножко огнём; могут вселяться в чужие тела, сводить с ума и создавать иллюзии, похожие на правду. Иногда они превращаются в ненастоящую луну!

— Мне кажется или ты пересказываешь статью из Википедии?

— Нет! То есть да, но это не имеет значения.

— Конечно, для сочинителя сказок — вполне достойный источник.

— Но главное, конечно, хвост…. Как ты думаешь, а где у меня тут хвост должен быть?

— Где копчик, под крестцом.

— Копчик, он вон где, а крестец вон где. Между ягодицами, что ли, должен торчать? А? Не спи — меж ягодицами торчать, что ли, должен?

— Нет, там конец копчика, который остаток хвоста, а начинается он от крестца.

— Ага. Ну ладно, хорошо. А почему, почему он отвалился?

— Не нужен стал.

— Нет, ну почему именно он? Сколько атавизмов в человеческом теле — зубы мудрости, волосы, брови, — они почему остались, а полезный хвост отпал? Вот зачем тебе брови, а?

— Да он всё равно был бы короткий, ну чего ты, спи.

— Короткий, да мой. Прикинь, были бы критерии красоты — мускулистые хвосты, жирные хвосты… Нет, жировых тканей там нету, но мышцы можно накачать, да? Да? Эй, не спи.