– Кем же он был?

    – Можешь верить или не верить, но ты с ним хорошо знаком. Не лично, конечно, но по записям в Инфонете и по его трудам. Один из ваших отцов-основателей, Андрей…

    Горло у меня перехватило.

    – Ву? – прохрипел я. – Или Аль-Джа? Или Джослин?

    – Нет, нет. Самый первый из них – Жильбер, космолог. Видишь ли, он попытался объяснить случившееся с нами. Он говорил, что наше явление – дар судьбы, что он нам благодарен. Эта его идея… Помнишь? О том, что сдвиг в топологической структуре времени означает для мыслящего объекта переход из настоящего в прошлое или будущее… Он считал, что обязан ею нам, но думаю, это не так. Мы свалились ему на голову… – Губы Павла искривила усмешка. – В голову, верней сказать, и это был толчок к раздумьям. Все остальное – собственная его любознательность и дар предвидения.

    Ступор, охвативший меня, результат услышанных откровений, начал проходить. Я оглядел стол с остатками еды и выпивки, нависшие над нами яблоневые ветви с еще зелеными плодами, вдохнул прохладный воздух северного лета и перевел глаза на одутловатое лицо собеседника. Рассказанное Павлом было удивительно и могло служить отличным материалом для исторической науки и стимулом для тех специалистов, что занимались темпоральной топологией. Им, вероятно, удалось бы дополнить уравнения Ву-Аль-Джа и объяснить произошедший феномен математически. Я мог назвать полсотни космологов и математиков, рискнувших бессмертной душой ради такого шанса – внести свой вклад в работу гениев. Что же до самой истории… Да, она была удивительной и пробуждающей воображение, но не более того! Иными словами, в текущий момент трагедии я в ней не видел. Трагедия осталась в прошлом, вместе с ушедшей эпохой Павла и временем Большой Ошибки, вместе с ностальгией по жене и сыну, по дому и близким, которых не вернешь. Но что печалило его сейчас? Он получил дары, какие преподносит жизнь, чтобы компенсировать потерю – новых друзей, возлюбленную и обитель среди звезд. Когда-нибудь мы воссоединимся с ним – я и Тави, Саймон и Егор… Чего еще желать? И все-таки он был несчастен.

    Поднявшись, я прислонился к темному яблоневому стволу. Токи жизни струились под древесной корой, я ощущал их с наслаждением, будто превратился на минуту в лист, или ветвь, или плод. Павел сидел напротив меня с мрачным лицом.

    – Что тебя гнетет? – спросил я. – Ты не хочешь возвращаться в свою новую обитель? Или не можешь?

    Он передернул плечами.

    – Хочу и могу. Могу в любой момент, только бы добраться до Дома Уходящих! Но я… понимаешь, я очутился в ловушке. Любопытство, друг мой Андрей, наказуемо… Теперь я знаю, что путешествие к вам, сюда, было ошибкой. Я не ожидал, что буду поставлен перед выбором!

    – Перед выбором? – Я недоуменно сдвинул брови. – Это как-то связано со мной? Может быть, с Саймоном или кем-то еще? С Джемией?

    Его пальцы обхватили стакан, стиснули так, что побелели косточки.

    – Нет, не с вами, – буркнул Павел. – С Принцем, крысиная моча!

    Все-таки с Принцем… Что случилось между ними, пока я поддерживал славу и честь Пемалхима? Я спросил об этом, но он лишь покачал головой:

    – Прости, Андрюша, но я справлюсь. Я должен сам принять решение! Иначе какой я, к черту, Носферат? Напиться, правда, не могу, но в остальном я полностью дееспособен.