— Вот, — сказал Иона, хмурясь для пущей серьезности, — вот Урсула. Ты уж прости, батюшка, что подобрал эдакое диво в лесу и тебе на шею повесил.

— Почему повесил? — удивился Севастьян. — Это твоя ноша, ты ее и неси, а моя шея тут совершенно не при чем.

Иона важно поклонился ему. Урсула, быстро глянув на своего покровителя, сделала книксен.

— Очень мило, — сказал Севастьян. — Думаю, мы здесь задержимся дня на два. Надеюсь, ты не все еще хутора поблизости обобрал, Иона? Что-нибудь осталось?

* * *

Жизнь Урсулы изменилась полностью. Это случилось так внезапно, что у девушки не было времени осознать эти перемены, прочувствовать их до конца, понять, что она потеряла и что приобрела. Просто она вдруг открыла глаза и увидела себя совершенно в ином месте, окруженной совсем другими людьми. И эти люди казались ей такими же знакомыми, как ее родители. Из одного сна она попала в другой, вот и все. Севастьян воспринимался ею как великий господин, к которому нельзя обращаться первой, если только он сам ее не окликнет. Иона был ближе и проще, Иону она почти не боялась и иногда тянула его за рукав, желая обратить на себя внимание.

Они вышли в путь на третий день после знакомства Глебова с Урсулой. Иона держал девочку за руку и следил за тем, чтобы шли не слишком быстро. Время от времени он сажал ее себе на плечи, чтобы отдохнула, однако подолгу носить ее отказывался.

— Сдается мне, она до сих пор вообще за порог дома не ступала, — сказал Иона Севастьяну. — Они ее не только от нас прятали. Вон как личико обветрилось!

— Просто кожа нежная, — возразил Глебов, посматривая на Урсулу искоса.

— Нет, — уверенно ответствовал Иона. — Она вообще дикая. Самых простых вещей не знает. Эти изверги ее в шкафу шестнадцать лет продержали! Я знаешь, что думаю? Я думаю, они не хотели показывать соседям дочку-горбунью. Мол, уродина — все такое… Некоторые считают, что такие дети рождаются в наказание за большие грехи.

— Какие у лавочника могут быть «большие грехи»! — фыркнул Севастьян.

— Да самые большие грехи как раз у лавочников бывают! — убежденно сказал Иона. — У них любви нет. У них за ставнями пауки живут.

— Несправедливый ты человек, Иона.

— Лучше не спорь со скоморохом, — заявил Иона и скорчил преужасную рожу.

И тут случилась удивительная вещь. Урсула, которая слушала их разговор, мало понимая, о чем говорят ее благодетели, увидела ионину гримасу и негромко рассмеялась.

Они даже остановились от удивления.

— Смотри ты! Умеет смеяться! — сказал Иона и растянул рот до ушей. — Вот так дела! Я думал, она всегда такая кисленькая, как лесная ягодка, а она и веселая бывает!

Он медленно встал на руки и поболтал в воздух ногами, после чего повалился на землю. Урсула снова засмеялась.

— Отменный фокус! — вскричал Иона, сидя на земле и глядя на свою крохотную приятельницу: их глаза как раз оказались вровень. — Я теперь знаю, как тебя порадовать.

— Идем, — оборвал идиллию Севастьян. — А то до Новгорода век не доберемся.

Как и в первый раз, разбойники показались перед Урсулой прямо из-под земли. Она даже узнала того загорелого черного человека, который снял ее с телеги. Завидев грабителей, Урсула впала в прежнее оцепенение. Она не закричала, не попыталась бежать, даже не закрыла глаз. Просто стояла и смотрела, как они подходят.

Ей почудилось, что сейчас все повторится: один ее спутник упадет под ударом ножа, второго свалят кулаком.