В голове у Мартелло мелькнула мысль, что будет делать экипаж, когда по прилете на Землю Корабль поставят на вечный прикол. А скорее всего — он просто пойдет на переплавку. Все эти уродцы, коротышки, лысые, продубленные космосом, некоторые совсем нагие и постоянно потеющие от тяжелой работы возле камер сгорания, как смогут они выжить в мире, который вообще не знают и в котором нет для них места? И для меня там нет места, мысленно добавил Мартелло, но тут же оборвал эту мысль.

— График, капитан, — тихонько шепнул Салливан, и Мартелло сообразил, что экипаж весь в сборе, все покинули рабочие места и уже пять минут ждут, что он скажет. Пять минут, оторванных от Священного Графика работ. Мартелло чуть улыбнулся. Что ж, он должен сказать им все.

— Мое сообщение будет коротким, хотя и не приятным, — сказал Капитан, не сводя глаз со своего экипажа. — 25 августа 2099 года паром Земля-Юпитер будет заменен передатчиком материи. И это означает, что всех нас уволят.

Мартелло увидел, как по лицам команды пробежала волна гнева вперемешку со страхом. Все что-то забормотали, и их бормотание слилось в сердитый, монотонный гул.

— Тихо! Это еще не самое плохое. Все мы знаем, что рано или поздно это должно было случиться, с паромом Земля-Марс это произошло еще несколько лет назад. Но, по крайней мере, марсианским паромщикам дали другую работу.

— А с нами что будет? — выкрикнул Келлер.

— Хороший вопрос, — сказал Мартелло, с тревогой глядя на взволнованные лица людей.

Он почувствовал укол жалости, жалости к членам своего экипажа, настолько приспособленных к жизни на корабле, насколько же беспомощных во внешнем мире, которому они не нужны.

— Мы должны доставить Корабль на Землю и разгрузить. Это будет наша последняя разгрузка. Корабль будет списан — я думаю, его просто разберут и отправят в переработку, а мы все станем пенсионерами Паромного сообщения. Для управления на обоих концах передатчика материи требуются всего четыре человека, и мы там не нужны. Тем более что Земля собирается заменить все космические маршруты этими передатчиками, как только будут установлены их полюса на всех планетах. Так вот обстоят дела, люди.

— Но мы не согласны с таким положением! — закричал Салливан, и басистый голос его загрохотал в тесной кают-компании. — А что если мы откажемся садиться на Землю? Мы могли бы навсегда остаться на Корабле, а в случае необходимости стали бы пиратами.

Даже сквозь густой космический загар на его лице проступила багровая краска гнева, а шрам, который он получил во время взрыва дюзы в 84-ом, сделался ярко-белым на фоне кожи.

— Нет, — тихо сказал Мартелло. — Не считая того, что я не хочу разрушать репутацию нашего Корабля и всей Паромной службы, ничего подобного не получится. Может, сейчас идея пиратства кому-нибудь и понравится, но вы попытайтесь отыскать корабль в космосе. Во-первых, легче иголку найти в стоге сена, а во вторых, вскоре в космосе вообще не останется никаких кораблей, так кого же будут грабить пираты? Невозможно же взять на абордаж луч передатчика материи.

Салливан тут же утих. Слишком долго он был лоялен к Мартелло, чтобы теперь пытаться спорить с ним, но Капитану было очевидно, что старый паромщик рассержен и очень опасен. Мартелло взглянул на висящий на стене большой хронометр.

— Наступает время начать торможение. Салливан, возьмите своих людей и начинайте работать, а с остальными я хочу еще поговорить.

И капитан Мартелло шагнул к ним.

— Таково положение вещей. Так что вы будете делать — разумеется, в рамках закона?

— А почему бы не попросить, чтобы они продали нам Корабль, капитан? — раздался голос у него за спиной.

Это был Бэннемен, самый младший из экипажа, появившийся на борту лет десять назад.