Локон не знала, что сказать. Мне, например, всегда есть что сказать. Порази меня такой недуг, как немота, долго бы я не протянул, ибо подобное состояние, надо думать, подобно смерти.

– Локон? – окликнул ее Хак. – Мне казалось, ты должна радоваться! Или излучать энтузиазм… Или испытывать невероятную легкость… Почему ты мрачнее тучи?

– Я обнаружила, что от наших запасов почти ничего не осталось, – сказала Локон. – Не знаю, как так получилось, но никто не вел учет провизии. И теперь у нас еды ровно столько, сколько нужно, чтобы добраться до Изумрудного моря. При условии, что мы развернемся прямо сейчас.

– О!.. – воскликнул Хак. – Конечно, новости неприятные… Однако, учитывая все, что тут творилось, я нисколько не удивлен. Наверное, часть провианта вывалилась в пробоину? Что ж, делать нечего! Вернемся в Изумрудное море, пополним запасы, ну а потом…

Встретившись взглядом с Локон, Хак умолк, а затем сник.

– Хойд все рассказал, да?

– Для крысы ты на удивление хорошо разбираешься в человеческих эмоциях.

– Ну, эмоции есть эмоции, – ответил Хак. – Все живые организмы так или иначе испытывают страх, беспокойство, тревогу…

– А печаль из-за предательства? – спросила Локон. – Способны крысы распознать эту эмоцию?

– Насколько я знаю, да… – тихо произнес Хак. – Прости меня, Локон. Я не могу допустить, чтобы ты встретилась с Колдуньей. Просто не могу. Пойми, это ради твоего же блага.

Ах эти слова!

Мне уже доводилось слышать эти слова. Да я и сам говорил их не раз. Слова, в которых сквозит откровенное высокомерие: «Я не доверяю твоим решениям. Будет лучше, если я все решу за тебя». Снисходительные слова, призванные смягчить удар. Однако легче от этой снисходительности ничуть не становится. Все равно что присыпать рану солью. Или облить помоями мертвеца.

О да… я произносил эти слова. И не единожды. Могу вспомнить по меньшей мере шестнадцатерых, кому я их говорил.

– Хак, мне больно оттого, что ты мне не доверяешь, – сказала Локон. – Но еще больнее оттого, что теперь и я не могу доверять тебе.

– Понимаю, – отозвался Хак. – Ты этого не заслужила.

Локон сочла, что правильнее всего будет снова его запереть. В капитанской каюте нашлась пара клеток нужных размеров, в которых Ворона держала почтовых птиц.

Хак забился в угол и опустил голову, страшась встретиться с Локон взглядом. С тяжелым сердцем она оставила Хака взаперти. Но кто еще позаботится о команде? Рисковать больше нельзя. А что, если Хак не уймется и попытается остановить ее любой ценой?

Разочарованию не было предела. Ведь Локон почти добралась до цели! А что теперь? Придется возвращаться через Багряное море, чтобы пополнить запасы провианта.

О луны… а может ли она позволить себе закупку провизии? И чем, кстати, платить команде? И как им дальше быть? Останутся ли они пиратами? А если удастся разыскать Чарли? Что тогда? Распустить экипаж? Или оставить корабль Салэй, а самой возвращаться домой?

Локон была слишком зациклена на Колдунье, на поиске подхода к ней, чтобы задумываться над такими вопросами. Когда ждешь, что тебя вот-вот схватят и превратят в мартышку, как-то забываешь, что подчиненным полагается денежное довольствие.

Погруженная в мрачные мысли, Локон открыла дверь и обнаружила толпящихся за порогом Дугов.

Теперь Локон знала каждого из них. Женщина, что стояла впереди, с фуражкой в руках, была весьма добродушной. Она однажды призналась, что птицы, по ее мнению, – это души умерших. Дескать, они присматривают за моряками во время странствий. Учитывая, что именно в тот вечер Локон испекла пирог с голубями, вышло малость неловко. Однако женщина лишь рассмеялась и сказала, что именно так птицы и помогают.