|
Волшебная ритмика стиха, в котором удивительным образом сливались воедино звук и смысл, действовала завораживающе. Это была пьеса о зависти и о бешеной, исступленной жестокости, взывавшей к древнему британскому богу мщения, тому, что «обгоняет ветер в поле ржи!», тому, «в чьей власти сделать алой синь морей». Мэри решила, что это одна из ранних пьес Шекспира. Она нашла в ней сходство с «Титом Андроником» и первой частью «Генриха Шестого». Перечитав драгоценную находку, она подивилась изобретательности молодого Шекспира. Кому еще пришло бы на ум создать образ ласточки, которая взмывает над полем брани, спасаясь от «бушевавшей в хлебных нивах сечи»? Ее переполняла благодарность судьбе за то, что она получила возможность все это прочитать. Отдельные несовершенства стиля или неясные выражения она с готовностью оставляла без внимания. Ведь она была одной из очень немногих, кому за прошедшие двести лет выпало счастье прочесть эту драму.
Тем же вечером, без каких-либо объяснений, Мэри передала пьесу Чарльзу. Она решила не рассказывать ему историю этой находки, надеясь, что он сам узнает руку автора. После ужина Чарльз унес пьесу к себе в комнату и больше уже не выходил. Прежде чем лечь спать, Мэри тихонько постучала к нему в дверь. — Открыто, милая, — послышался голос Чарльза. Он сидел за столом и писал письмо. — Ты за нею? — Он указал на лежащую на кровати пьесу. — Прочитал до конца? — Конечно. К счастью, она не слишком длинна. — И какое у тебя впечатление? — А сочинитель-то кто? Там ведь только название. — Не догадываешься? — В таких делах я предпочитаю воздерживаться от догадок. Очень похоже на Кида, но автор вполне может оказаться кем-нибудь из «университетских умов». Пьеса, правда, не на латыни. — А больше никто в голову не приходит? — На такой вопрос можно отвечать долго. — Это Шекспир. — Нет. — Уверяю тебя, Чарльз. — Из того, что мне доводилось читать, она меньше всего напоминает Шекспира. — Как ты можешь такое говорить? А для меня это очевидно. — По каким приметам? — Да хотя бы исполненный величия слог. — Величие может быть поддельным. — Построение фраз. Ритм. Выразительность. Вообще всё. Мэри заметно разволновалась. Чарльз попытался ее успокоить: — Это же всего лишь пьеса, Мэри. — Всего лишь?! Это жизнь духа! — Она запнулась, пытаясь совладать с волнением. — Ты помнишь слова Вортигерна, обращенные к жене: Песок в часах уже не остановишь, пока в одном из нас не станет сердце. Разве не прекрасно сказано? — Прекрасно, не спорю. — Чарльз поднялся из-за стола и обнял сестру. — Мэри, дорогая, так это очередная находка мистера Айрленда? Я так и понял. Но сама подумай. А вдруг он ошибается? — Только не в столь важном предмете. — С чего ты столь уверена? И откуда у него такая уверенность? — Чарльз, ты упрямо не желаешь видеть очевидное. Тут каждая строка дышит Шекспиром. Когда я читала пьесу, мне казалось, что он стоит рядом. — Он? А может, кто-то другой? — Ты имеешь в виду Уильяма? — Тебе же хочется быть к нему ближе. Он тут же пожалел о сказанном. Мэри побледнела как полотно и отшатнулась. — Это отвратительно! Как ты смеешь?! — воскликнула она и вышла из комнаты.
Несколько дней спустя Уильям Айрленд выступал перед собравшимися в Мерсерс-Холле на Милк-стрит. |
