|
Казалось, его карьера погибла в зародыше, но в Заире он умудрился один и без всякой помощи задержать серийного убийцу по прозвищу Человек-гвоздь, который охотился на представителей белой общины одного из шахтерских городов Катанги. Морван вернулся во Францию в ореоле славы. Он рванул по служебной лестнице, перескакивая ступеньки при Жискаре, и добился окончательного триумфа при Миттеране. Будучи комиссаром уголовной полиции, он осуществлял тайные операции для Дядюшки – такое прозвище получил президент – и постепенно вошел в ранг неприкасаемых. «У меня ни друзей, ни связей, – говаривал он, – зато много-много досье».
Эрван никогда не пытался разузнать о делах отца, но не питал никаких иллюзий относительно его тайной деятельности. Морван убивал, крал, мошенничал, шпионил, шантажировал – и все в интересах Республики. Это его более-менее отличало от обычного уголовника. Возведенный в ранг префекта, когда к власти пришел Ширак, он продолжил выполнять свои прежние обязанности на одном из этажей здания на площади Бово. Кто ж меняет команду, которая выигрывает. Саркози оставил его на месте, и хотя Морван давным-давно достиг пенсионного возраста, при Олланде он все еще был там, теперь уже в роли советника министра внутренних дел, хотя и не числился ни в одном штатном расписании. Прозванный когда-то Левым Паскуа, он походил сегодня на один из тех лежащих под землей старых снарядов, которые категорически не рекомендуется трогать – вдруг взорвется. Внезапно Эрван осознал, что тревожный звоночек уже прозвенел. – Чертова шлюха, и ты называешь это жратвой? Струйка холодного пота пробежала по позвоночнику. Ругань отца обладала властью мгновенно переносить его в детство. Он уже дрожал. Сердце билось где-то в горле. – Папа, замолчи! Морван что-то пробурчал себе под нос. Эрван оглядел сотрапезников: Лоик пребывал в полудреме, Гаэль настукивала на клавиатуре мобильника, дети уткнулись в свои тарелки. Даже Мэгги продолжала подавать с безразличным видом. – Могла бы и отложить телефон, – бросил патриарх, обращаясь к Гаэль. – Мы за столом. Молодая женщина и головы не подняла. У нее был профиль примерной школьницы под копной светлых, почти белых волос. Овальное лицо, высокие скулы, неестественно бледная кожа. Как и Лоик, она унаследовала былую красоту матери. Гаэль носила одежду лучших марок, сногсшибательно дорогую, но с той рассеянной небрежностью, которая граничит с пофигизмом. – Эй, я к тебе обращаюсь! – Что? – Ты могла бы больше ценить те моменты, когда мы собираемся вместе, и… – Это по работе. – В воскресенье? – Ты ничего не понимаешь в том, чем я занимаюсь. – Будь уверена, опыта в шоу-бизнесе у меня побольше, чем у тебя! Она презрительно повторила вышедшую из моды формулировку: – Шоу-бизнес! – Эти твои актеры с продюсерами – они все сексуально озабоченные шлюхи и… – Дорогой, не при детях! С шокированным видом Мэгги водила по столу щеткой, чтобы собрать крошки. – Я больше не хочу, – бросила Гаэль, отодвигая свой стул. – Не смей выходить из-за стола! Она встала, не ответив. Бояться ей было нечего: Морван никогда не поднимал руку на детей. Ругательства и тумаки приберегались для их матери. – Гаэль, я тебя предупреждаю… Она показала ему вытянутый средний палец и исчезла. Лоик, с полуприкрытыми глазами, беззвучно рассмеялся, будто смотрел сквозь затемненное стекло. Мэгги ушла на кухню. Малыши, по-прежнему бессловесные, казалось, были заинтригованы загадочным жестом. Пальцы Эрвана вцепились в подлокотники. Ничего не изменилось: только он один был настороже, только он один дергался за всех. |
