Во-вторых, Шелехов сумел лично оценить эффективность оборотней и моих амулетов в бою. И без ложной скромности скажу, что он проникся до глубины души. Так проникся, что хотел сразу же по возращению настроить радиостанцию и отбить первую шифровку в Москву. Мне пришлось прямо запретить ему подобное. Доводом была опасность наведения на лагерь немецких самолётов, когда наземными службами будет засечена передача и определены координаты места. И отпускать из лагеря его не стал, аргументировав отсутствием свободных бойцов для сопровождения. Ничего, переживёт. Пусть поймёт, что здесь он гость, перед которым рассыпаться в любезностях никто не собирается. И его связь с грозной службой никак в этом ему не поможет. Скорее, это ему нужно строить мосты доверия перед нами.

Энкавэдэшник расстроился в ответ на запрет, хотя постарался не показать виду (но аура не лжёт).

На следующий день в самый разгар утра меня привлекла суета возле башни оборотней. В окно я обратил внимание на толпу своих подчинённых и стайку фей над ними. При этом оборотни выглядели так, будто на войну собрались или на парад: автоматы с винтовками на плечах, пистолеты за ремнями на поясе, гранаты там же или торчат из сапог (немецкие для этого отлично подходили благодаря длинным рукояткам), шапки залихватски сдвинуты на затылок или набекрень, у многих в руках блестят обнажённые клинки. В самом центре толпы я заметил Шелехова.

«Демона ему в гости, что он там опять натворил?», — скрипнул я зубами от злости на неугомонного лейтенанта. Первой мыслью у меня была — его собираются казнить, на лоскутки пустить за, к примеру, неуважительное высказывание в мой адрес. Тишин и Прохор пару раз высказывались в адрес сотрудника НКВД нелицеприятно, предполагая, что тот может подбить окружающих на бучу, если я ему не понравлюсь. Или попробует перехватить командование, назвав себя старшим, а оборотней из числа красноармейцев приняв за действующих бойцов.

К счастью, все мои страхи оказались напрасными. Шелехов всего лишь решил подарить всем фотокарточки. Грозный внешний вид оборотней был, так сказать, артистическим.

— Киррлис, иди сюда! — крикнул мне лейтенант, когда я подошёл к башне. — Сфотографируйся со мной на память. Ребят, щёлкните нас, — он вручил фотоаппарат ближайшему волколаку из новеньких, из бывших кулебякинцев, решивших пойти под мою руку после перерождения.

Я на секунду замешкался, решая, стоит ли оно? Потом мысленно махнул рукой, не увидев ничего опасного для себя. Иллюзии, закреплённые на предмете или в кристалле, были в ходу и в моём мире. Правда, там стоили они дорого и простому люду не по карману. Здесь же подобное обходилось дёшево, если имелось оборудование.

— Хорошо, — кивнул я, соглашаясь с предложением. Встав рядом с ним, я тихо спросил, указав на фотоаппарат. — Откуда взял?

— Трофей. С немцами махнул не глядя: мне «лейку», а им свинца, — широко усмехнулся он. — Возьми автомат, чтобы выглядеть лучше.

— Я…

— Для фотокарточек лучше, — не дал он мне рта раскрыть.

— Ладно, давай свой автомат.

Волколак сделал несколько снимков. Сначала нас вдвоём с лейтенантом, потом с Прохором и Сияной, затем групповой снимок, где снимала нас Маша, последним был снимок меня с девушкой, на котором запечатлел нас сам Шелехов.

— Завтра после полудня карточки будут готовы. Ночь спать не стану, но сделаю, — заверил он всех собравшихся.

Как только закончилась эпопея с фотографированием, как я подозвал Семянчикова и дал ему наказ отыскать Есина или его следы. А то меня стало напрягать такое длительное отсутствие волколака с толпой фей. Или правильнее будет со стаей, хм? И он отлично справился с задачей. Ещё до темноты он вернулся и сообщил, что с Есиным и феями всё в порядке, они уже завтра будут в лагере.