– И нашел меня, чтобы позабавиться надо мной, как обычно? – хриплым от слез голосом спросила Мартина, обнимая колени так, словно пыталась защититься от всегда преследовавшей ее иронии Вилла.

– Нет, – ответил Вилл, – чтобы поговорить с тобой. Марти, хватит мучить себя и терзать сожалениями о несбыточном. Когда-то Робин любил тебя. Или ему так казалось. В любом случае, между вами все кончилось годы назад. Какой смысл в твоих страданиях? – Он разлил по кубкам вино и подал один из них Мартине. – Лучше пожелай им обоим счастья и долгих лет в супружестве.

Мартина поднесла к губам кубок, пытаясь понять, чем вызвана мягкость в голосе Вилла и понимание ее чувств. Он не просто ее не любил – он всегда ее с трудом терпел, особенно когда все в Локсли уверились, что дело между Робином и Мартиной слажено настолько, что закончится свадьбой. Даже когда она вышла замуж за Мартина, старший брат Робина не изменил к ней отношения, оставаясь с Мартиной язвительным и едким.

Она пила вино и внимательно смотрела из-под ресниц на Вилла. А он, словно забыв о ее присутствии, откинулся спиной на стену и смотрел в огонь, погрузившись в свои мысли. И, судя по лицу Вилла, мысли эти были печальными. Мартина вспомнила негромкий разговор Статли и Алана, который услышала днем, но тогда она не придала ему значения, а сейчас поняла смысл каждого сказанного ими слова.

– Ты любишь ее, Вилл?

Голос Мартины вырвал Вилла из размышлений. Он медленно повернул к ней голову и посмотрел Мартине в глаза. Сейчас в его лице не было и тени печали – только совершенное спокойствие. В светлых янтарных глазах Вилла Мартина увидела лишь отблески огня, и ничего кроме них.

– Кого? – спросил он, глядя на нее так, что она не осмелилась ответить.

Вилл одним глотком допил вино, поднялся и подал руку Мартине:

– Вернемся к гостям!

Мартина, повинуясь его настойчивости, встала на ноги и, вновь задохнувшись от боли в груди, закрыла глаза и помотала головой.

– Я не могу! – прошептала она. – Прошу тебя, не заставляй меня возвращаться!

Его ладонь неожиданно ласково скользнула по ее голове.

– Что же ты будешь делать? Продолжать сидеть здесь и плакать? – с неожиданным сочувствием спросил Вилл.

Мартина взглянула на Вилла. Увидев в его глазах искреннее участие, она неожиданно для самой себя попросила:

– Ты не мог бы взять меня к себе на эту ночь?

Он отнял руку от ее кос и пристально посмотрел на Мартину.

– Но я не Робин, Марти.

– Я знаю, – кивнула она, не сводя с него робких просительных глаз.

– И я не покойный Мартин, – еще тверже сказал Вилл. – Я не позволю тебе, как он, представлять в моих объятиях, что ты с другим.

Она снова согласно кивнула, чувствуя всем изнывающим от тоски сердцем, что он тоже не хочет оставаться сейчас один. Потом подняла голову и, уже смело глядя ему в глаза, спросила:

– А ты сам не боишься попасть в плен иллюзий?

– Нет, – усмехнулся он, отвечая спокойным и уверенным взглядом. – Я всегда смотрю жизни в лицо. – Вилл вскинул Мартину на руки и решительно сказал: – Идем!

****

Робин и Марианна по-прежнему сидели возле огня. Робин налил себе вина, а Марианне – травяного отвара, который он сначала подогрел и подсластил медом.

– Что это? – спросила Марианна, даже не пытаясь угадать состав отвара по приятному, но сложному вкусу.

– Потом расскажу, – ответил Робин.