посещение столицы

было лучшим в моей жизни, но ни оставило ни секунды на то, что бы заглянуть в

фамильный

особняк.

Ещё несколько абзацев про «природу-погоду», и я, словно вскользь, упомянул

академию. Мол,

решил немного развеяться, временно сменить род занятий и получить новый опыт –

ведь азы

педагогики необходимы любому мужчине, желающему завести семью. Должен же кто-то

воспитывать жену и детей. А в финале добавил: «Я помню наш разговор, отец. Ты

настаивал,

что мне следует пообщаться с другими девушками, не из Тесгарда. Думаю, здесь, в

академии

Ривенстэйл, смогу совместить приятное с полезным. Не дам благородного

происхождения тут

полно. Общайся – не хочу!»

Окинув написанное взглядом, я хмыкнул, вложил лист в отцовский конверт и

активировал

шкатулку. А убедившись, что письмо отправлено, поднялся из кресла и, сладко

потянувшись,

занялся сборами – ведь занятия никто не отменял.

Ну а покидая свои комнаты, споткнулся и замер, оглушенный внезапной догадкой.

Отец. Он

бы не стал обрекать меня на мужское бессилие – в смысле, ему бы в голову не

пришло

наказать меня подобным образом. Зато матушка… Готов спорить на что угодно, что

идея с

помолвкой принадлежит ей. Я в который раз скрипнул зубами, и даже кулаки от

досады

сжались. Следом пришло понимание: если так, то матушке известно, что мои

отношения с

Джиф очень далеки от тех, какими, по идее, должны быть.

То есть мама в курсе, что мы с Джиф занимаемся не только разглядыванием звёзд,

и это

проблема. Бедняжка Джиф – ей будет по – настоящему сложно поладить со

свекровью. Не

сказать, что матушка законченная моралистка, но принять девушку, которая

многократно

отдавалась мне до свадьбы, ей будет всё-таки тяжело.

..А потом были ПОБЗы. Много ПОБЗов! Первый курс, третий и пятый. В довесок –

один из

приписанных к Иверсу выпускников.

Парень оказался одарённым, но тупым, как пробка от дешёвого шампанского. К концу

отработки хотелось его прибить.

Эрика Тизар

Нервотрёпка минувшего вечера, как и беспокойная ночь, всё же сказались. К концу

учебного

дня я чувствовала себя совершенно разбитой и зевала на каждом шагу. Очень

хотелось

прилечь на минуточку и отрубиться как минимум до вечера, но я себе такой

роскоши не

позволила.

То есть я собиралась, но тут Амелин напомнила о сочинении, заданном к

завтрашнему

занятию – пришлось срочно брать себя в руки и возвращаться в строй.

Очутившись в комнате, я заварила большую кружку кофе и, тихонько обругав тех,

кто

придумал задавать будущим боевым магам сочинения по литературе, засела за

работу. Нам

предлагалось поразмышлять о так называемом изумрудном веке в поэзии, и

схалтурить было

нельзя.

Просто преподавательница была настоящей фанаткой, и въедливой до ужаса. Она

действительно, без шуток, пыталась вдолбить в наши светлые головы свой

совершенно

бесполезный с точки зрения магии предмет.

В итоге, за первой кружкой кофе последовала вторая, а потом и третья. К

моменту, когда за

окном стемнело, я уже не зевала, а совсем наоборот, была живее всех живых.