Таким образом, имели место и побудительный мотив, и, как мне хотелось надеяться, талант, способный составить достойную конкуренцию любому из моих предшественников.

В то время отцу было уже под пятьдесят, но выглядел он гораздо моложе своих лет благодаря ярко-синим глазам и всклокоченным густым волосам. Он был высоким (я иногда слышала, как его называют долговязым) и очень худым, из-за чего казался достаточно нескладным. Я думаю, многих удивляло то, что такой неуклюжий с виду человек может создавать столь утонченные миниатюры.

Его звали Кендал. Это имя также передавалось у нас из поколения в поколение. Когда-то в семью вошла девушка родом из Озерного края. Тогда же и прозвучало впервые имя Кендал. По традиции имена всех наших мужчин должны были начинаться на «К». Буквы «К. К.» в нижнем правом углу миниатюр были такими крошечными, что их удавалось разглядеть лишь с большим трудом, но именно эти инициалы значились на многих знаменитых произведениях искусства. Это приводило к неразберихе, когда кто-нибудь пытался выяснить, кому же из Коллисонов принадлежит тот или иной шедевр. Зачастую время создания миниатюры приходилось определять лишь по деталям костюма модели или характерным особенностям фона.

До тридцати лет мой отец был холостяком. Он относился к категории людей, склонных игнорировать все, что способно каким-то образом отвлечь их от главного дела их жизни. Это в полной мере касалось и брака, хотя он и осознавал свой долг, подобный долгу монарха, то есть обязывающий произвести на свет наследника для продолжения династии.

Лишь после встречи с графом Лэнгстоном из Глостершира осознание необходимости вступления в брак стало чем-то большим, нежели проявление чувства долга перед семейной традицией. Граф тогда заказал ему миниатюры графини и двух своих дочерей, леди Джейн и леди Кэтрин, которую все называли леди Китти. Отец всегда говорил, что миниатюра леди Китти была самым совершенным из его произведений. «Она излучала любовь», — добавлял он. Временами он бывал очень сентиментален.

Что ж, результатом этой встречи стал его роман с Китти, но, разумеется, у графа были совершенно иные планы относительно судьбы своей дочери. Он ни в коей мере не был ценителем искусства. Ему были нужны миниатюры Коллисона лишь потому, что, по мнению людей его круга, они придавали интерьеру определенный лоск.

«Обыватель», — отзывался о нем отец. Граф считал художников не более чем прислугой, к которой светским людям надлежит относиться соответственно ее положению в обществе. Что же касается дочери, то он рассчитывал выдать ее по меньшей мере за герцога.

Но леди Китти оказалась девушкой, способной настоять на своем, тем более что она влюбилась в художника так же страстно, как и он в нее. В итоге они сбежали, и разъяренный отец сообщил своей дочери, что ворота Лэнгстонского замка закрылись за ней навсегда. Поскольку она была настолько неосмотрительна, что вскоре после побега поспешила стать Китти Коллисон, семья Лэнгстонов порвала с ней всяческие отношения.

Узнав об этом, леди Китти лишь пренебрежительно фыркнула и приготовилась провести в Коллисон-Хаус всю оставшуюся жизнь, которая, должно быть, показалась ей весьма скромной.

Спустя год после их венчания родилась я. Мое появление на свет было достаточно драматичным и стоило леди Китти львиной доли и без того слабого здоровья. Когда стало ясно, что она не сможет больше иметь детей, супругам пришлось взглянуть в лицо реалиям бытия и смириться с очевидным: их единственный ребенок был девочкой, а это означало конец династии Коллисонов.

Впрочем, разочарование никак не отразилось на их родительских чувствах.