Виктория Холт. Лорд-обольститель
Приглашение в замок
Посвящается Патрисии Майрер, которой я хочу выразить глубокую признательность за ее заботу и поддержку на протяжении более чем двадцати лет. Все эти годы она вдохновляла меня своей самобытностью, интуицией, вкусом и бесчисленными талантами. В тот июньский день, когда я совершенно случайно проникла в страшную тайну отца, было очень жарко. Этому открытию предстояло полностью изменить нашу жизнь. Никогда не забуду ощущение ужаса, охватившего меня тогда. Солнце сверкало так ярко, что на ум приходило определение «безжалостно». Стоял самый, пожалуй, жаркий на моей памяти июнь. Отец сидел напротив. Казалось, за эти несколько минут он постарел на добрых, впрочем, совсем недобрых, десять лет. В его глазах я прочитала отчаяние. Он вынужден был отбросить свое неуклюжее притворство, потому что понимал, что впредь уже не сможет скрывать от меня свою трагедию. Мне было суждено первой узнать о ней. Я всегда была для него ближе всех остальных, даже моей матери, когда она была еще жива. Я тонко чувствовала все порывы его души. Мне были понятны и восторг отцовского творчества, и жажда успеха, и горечь неудач. Мягкий и простодушный, отец полностью преображался, переступая порог студии, где он проводил большую часть своей жизни. Студия всегда была смыслом его существования. По крайней мере, с пятилетнего возраста. Здесь, в этой студии, расположенной именно в доме, принадлежавшем Коллисонам на протяжении последних ста лет, он просиживал целые дни, наблюдая за работой своего отца. Я часто слышала рассказ о том, как, когда ему было всего четыре года, он исчез, и все думали, что ребенок потерялся, пока нянька не обнаружила его в студии. Он был поглощен рисованием, используя для этой цели одну из лучших собольих кистей своего родителя. В мире искусства имя Коллисон было хорошо известно. Оно всегда ассоциировалось с миниатюрами, и в Европе не существовало ни одной сколько-нибудь значительной коллекции, где бы не присутствовал хотя бы один шедевр Коллисонов. Создание миниатюр было давней традицией нашей семьи. Отец утверждал, что этот талант передается у нас из поколения в поколение, однако чтобы стать великим художником, необходимо начинать рисовать, едва лишь выбравшись из колыбели. Все Коллисоны так и поступали. Они писали свои миниатюры еще с семнадцатого века. Один из наших предков был учеником Исаака Оливера, который, в свою очередь, брал уроки не у кого-нибудь, а у самого Николаса Хиллиарда, знаменитого миниатюриста времен королевы Елизаветы. До последнего времени в семье обычно рождался сын, который становился продолжателем дела своего отца и обеспечивал не только преемственность традиции, но и наследование славного имени. Моему отцу не удалось произвести на свет сына. Все, чего он достиг в этом плане, было рождение дочери, то есть меня.
Полагаю, это стало для него источником постоянного разочарования, хотя он никогда об этом не говорил. Как я уже отмечала, за пределами студии это был чрезвычайно кроткий человек, трепетно уважающий чувства всех окружающих. Говорил он очень медленно, потому что тщательно взвешивал каждое слово, прежде чем что-либо изречь, при этом неизменно учитывая возможное впечатление, которое его слова способны произвести на других людей. За работой отец преображался. Он трудился, как одержимый, забывая о еде, назначенных встречах и любого рода обязательствах. Порой мне казалось, что такой лихорадочный темп жизни объясняется тем, что он считает себя последним из Коллисонов. Со временем он, правда, осознал свою ошибку, когда его дочь тоже открыла для себя очарование кистей, пергамента и слоновой кости. Я твердо решила продолжить семейную традицию. Мне хотелось со всей убедительностью дать понять отцу, что дочерей отнюдь не следует сбрасывать со счетов и что они способны добиться не меньших успехов, чем сыновья. |
