Мгновенно Деккерет оказался рядом с ним и поддержал под руку.

– Милорд…

– Я не нуждаюсь в помощи, спасибо, – сказал Престимион, отстраняя Деккерета. Наверное, его голос прозвучал не слишком убедительно, так как Деккерет продолжал бдительно стоять рядом с ним.

Престимиону казалось, он понял, что произошло несколько минут назад в лагере прокуратора, но он не мог знать наверняка. И в любом случае его путешествие с помощью шлема и схватка с Венгенаром Барджазидом почти совсем лишили его сил. Он озяб, словно плавал в ледяной воде, голова у него кружилась. Он закрыл глаза и пару раз глубоко вздохнул, стараясь прийти в себя.

Потом взглянул на Хозяйку. И спросил ее глухим, слабым голосом:

– Значит, он и правда умер?

Она серьезно кивнула головой. Вид у нее был бледный и измученный. Она устала не меньше, чем он.

– Умер, в этом нет никаких сомнений. Это Септах Мелайн заколол его, не так ли? – И Мондиганд‑Климд, к которому она обратилась с этим вопросом, кивнул обеими головами одновременно в знак согласия.

– Значит, второй гражданской войны не будет, – заметил Престимион, и первые теплые всплески радости начали пробиваться сквозь завесу усталости, окутавшую его. – Мы можем возблагодарить за это Высшее Божество. Но нам еще многое предстоит сделать прежде, чем эта планета станет самой собой.

Деккерет сказал:

– Милорд, теперь вам следует снять этот шлем. Находясь на голове, он отбирает у вас энергию. А после того, что вы совершили…

– Но я же только что сказал, что я еще не закончил.

Отойди, Деккерет! Отойди!

И Престимион снова поднес руку к рычагам управления шлемом, и не успел никто возразить, как он снова взлетел ввысь, во второй раз.

«Разумно ли это?» – спросил он себя.

Несомненно. Пока у него еще остались силы после путешествия в Стойензар, он обязан это сделать.

Он плыл в тишине, подобно огромной ночной птице, над великими городами Маджипура. Она вспыхивай ли огнями внизу во всем своем великолепии. Ни‑мойя и Сти, Пидруид и Дюлорн, Кинтор и Толагай, Алаизор и Байлемуна.

И он ощущал в них тяжесть безумия Он чувствовал прежде всего страдания мириадов разбитых, надломленных душ, которым был нанесен такой урон в тот момент, когда он вырвал память о войне против Корсибара из коллективной памяти планеты. Его собственное сердце горестно стремилось вниз, когда он видел, гораздо более ясно, чем даже тогда, когда облетал планету с обручем Хозяйки на голове, какой вред нанес людям.

Но то, что он сделал давно, он надеялся исправить сейчас.

Шлем Барджазидов обладал неизмеримо большей силой, чем обруч Хозяйки. Там, где она могла лишь ободрять и утешать, обладатель шлема мог изменять.

И может быть, излечивать. Возможно ли это? Он это выяснит. Немедленно.

Он прикоснулся к одному страдающему рассудку своим сознанием. К двум, к трем, к тысяче, к десяти тысячам. Сводил воедино все рассыпанные обломки.

Сглаживал все шероховатости, Да! Да!

Это было ужасающее напряжение. Он чувствовал, как его собственная жизненная сила вытекает наружу, подобно реке, пока он исцелял тех, с кем вступал в контакт. Но у него получалось. В этом он был уверен. Он летел все дальше и дальше, совершал тайное и бесшумное, большое торжественное путешествие по планете, опускаясь то в Сиппульгаре, то в Сайсивондэйле, то в Траймоуне, то в родном Малдемаре, прикасался, исправлял, лечил.

Перед ним стояла колоссальная задача. Он знал, что невозможно выполнить ее до конца за одно это путешествие. Но был твердо намерен начать здесь и сейчас.

Именно в этот день вернуть из мрачного царства как можно больше несчастных, невольно приговоренных им к безумию.

Он парил над планетой в самых разных местах. Безумие было повсюду.

Он остановился здесь.