Я уже заношу цзянь над собой, но мужчина резко уходит в сторону и слитным движением оказывается сбоку от меня. Навык или какая-то магия?

Но и я не лыком шит. И уж с одиночным противником справлюсь легко. Концентрируюсь на враге, буквально приковывая его к месту и держа неподвижно. На мгновение, но мне этого оказывается достаточно, чтобы отрубить тому правую руку.

Мужчина ревёт, но вместо того, чтобы отступить, он бросается на таран, прикрываясь щитом.

Ухожу с траектории его движения и посылаю толчок сжатого воздуха тому в спину. Мужчина падает на землю. Короткое замешательство и вот он пытается встать на ноги.

Но мешает ему в этом мой цзянь, что вонзается в промежуток между шлемом и доспехами. Из горла гиганта звучит предсмертный хрип, даже в таком состоянии он всё ещё пытается достать меня.

Но безуспешно. Уже мгновение спустя он падает в снег, рассыпаясь во всполохах света.

Переведя дух, я осматриваюсь по сторонам. Победа над командиром ещё не значит победу в сражении.

Это подтверждают легионеры, что при гибели своего начальства, с ещё большим усердием бросаются в атаку.

Враг нам достаётся непростой. Это верно. Но непобедимый? Это уж вряд ли.

Кругом мелькают гвардейцы на кабанах, звучат боевые кличи и рёв зверей. Битва ещё далеко от своего финала.

Крутанув цзянь в ладони, я отправляюсь за своей следующей целью.

* * *

Железный Легион воистину заслуживает своей репутации. Никогда спартанцы не сражались со столь могучим противником. Ни десантники Техаса, ни воины Рима, ни уж тем более фанатики Вавилона не создавали столько проблем.

Разве что Чёрная Стража на заре своего создания обладала таким же ультимативным превосходством в экипировке и выучке. И то нам так и не пришлось столкнуться с ними вплотную.

Как оказывается слава Легиона создана не на пустом месте. Даже в столь безвыходном положении, как засада ночью, даже после смерти своего командира, парижане всё ещё сопротивляются натиску гвардейцев.

Одержать верх они, естественно, не смогли. Но нельзя не отметить, с какой яростью и рвением они сражались. А ещё нельзя не отметить и то, с каким упрямством они теперь молчат, не желая идти с нами на контакт.

Угу, сидят, связанные по рукам и ногам, да молчат, как партизаны! И не выведать у них ни планов Парижа, ни их точной численности. Ничего!

И как с этим работать, собственно? Не устраивать же массовые пытки и допросы на месте?

Однако ответ находит наш вновь найденный «Лорд-Шериф», а точнее Боба, который наконец освобождается от своей маскировки.

Именно он указывает мне на одного конкретного солдата, которого мои парни отводят в сторону. И только тогда он начинает петь соловьём.

— Я всё расскажу! Всё расскажу! Только не возвращайте меня к ним! — заверяет нас Лион, так зовут этого паренька.

Оказывается, Лион принадлежит к «пришлым», это те игроки, что изначально принадлежали к фракциям, захваченным Париж. Подобные ему размазаны толстым слоем по всему Железному Легиону.

На вопрос отчего же другие солдаты не делают колоться и готовы умереть, вместо того, чтобы раскрыть секретную информацию о своей фракции, он отвечает:

— Они — идейные. Винтики Легиона и никак иначе. Они преданы Парижу без остатка и так легко их не сломить. Они умрут ради своей фракции, и ничто не изменит их позиции. По крайней мере, не сразу, — поясняет Лион.

— А ты тогда чего столь говорлив? — усмехаюсь я.

— Так, наш полис недавно покорили, — пожимает плечами Лион, — Либо на перерождение отправляться, либо к станку, словно раб. А так я хоть мир посмотрю.

После чего Лион рассказывает нам много чего интересного. И о том, что на север Легион выделил пять тысяч солдат.