Йоханнес В. Йенсен. Лошадник
Ну как тут было удержаться, чтобы при случае не сыграть какую-нибудь забавную шутку с обитателями усадьбы на выселках Бакгора! У всех еще в памяти тот вечер под рождество, когда гробёлльские парни заклеили бумагой все окна в усадьбе, и обитатели ее проспали двое с половиной суток в убеждении, что на дворе еще ночь. Такую историю не вдруг забудешь. Однако и после этого Бакманам довелось немало претерпеть от всяких шутников, как, например, в тот раз, когда Крестен, старший сын, свалял дурака с этим новым конем, которого он купил на ярмарке. В ту пору он уже был полновластным хозяином усадьбы. Старый Бакман ушел на покой в положенное время, чтобы дать возможность хозяйствовать молодым, и теперь Крестен сам заправлял делами в усадьбе. Правда, Крестен был не так чтобы уж очень молод, ему было около тридцати, и особой предприимчивостью он сроду не отличался. Но когда он получил в собственность усадьбу, его обуяла лихорадочная жажда деятельности, он нипочем не хотел отставать от других молодых владельцев усадеб. К несчастью, не все у него получалось, как надо; он часто терпел неудачу, нередко оставался с носом, но утешал себя тем, что дела-то все больше были мелкие, а что до крупных, так на них он и не отваживался. Он все еще ходил в холостяках, и это было для него самой трудной проблемой. Всякое дело, которое он затевал, он считал как бы испытанием, которое должно было показать — дорос ли он уже до того, чтобы решить эту одновременно и заманчивую, и пугающую задачу — найти себе жену.
Крестен был из породы нерешительных. Таким он был всегда, и жизнь не раз подтверждала, что он вправе был сомневаться в себе. Как, например, в те горькие, плачевные дни, когда он, будучи в солдатах в Ольборге, получил отставку по причине своей непомерной робости… Воспоминание об этом постоянно мучило его, это было жестокое крушение его веры в себя. И так было всегда и во всем. Сил у Крестена было столько, что он мог бы взвалить на плечи быка, вот только веры в свои силы у него не доставало. И он сам хорошо это знал. Он хватался за любую возможность возвыситься в собственных глазах, ему непременно хотелось если не выделиться чем-либо среди односельчан, то хотя бы быть с ними на равной ноге, не отставать от них в самых обычных, повседневных делах.
И в тех случаях, когда ему это удавалось, когда он сам бывал доволен собою, он начинал думать, что вот теперь, пожалуй, он созрел для сватовства.
Первое, чего он постарался достичь, став хозяином усадьбы, это поднатореть в торговых делах. Это было крайне важно. Само собой, дело это непростое, но коль у других достает ума на торговые сделки, то и он эту премудрость одолеет. И Крестен стал потихоньку бродить по ярмаркам и по другим местам, куда крестьяне привозили на продажу скот и лошадей. Он решил прослыть опытным барышником. По первости он ничего не покупал и не продавал, лишь старался крутиться поблизости, когда совершались торговые сделки — приглядывался, прислушивался, смекал, что к чему. Выспрашивать, учиться у тех, кто был поумнее, поопытнее, Крестен не мог — робость мешала.
К тому же ему не хотелось выдавать свою неосведомленность; он, видно, чувствовал, что заимствованные знания не приносят радости. Для его самолюбия было бы куда лучше, если бы он мог проявить собственное уменье, чтобы все у него получалось вроде бы само собой, как у других его одногодков. Но задача эта была не так проста, как может показаться на первый взгляд.
Если другие хозяева приступали к делу спокойно, то Крестен всегда точно в воду с обрыва кидался. Можно сказать, с отчаяния собрался он, наконец, с духом и купил на вальпсуннской ярмарке коня. Он приступил к делу без обиняков, но никто не знал, чего стоила ему его невозмутимость. Одним словом, коня он все-таки купил.
Это был добрый конь-четырехлеток, великолепный экземпляр, из тех, которые радуют глаз, тешат тщеславие владельца и к тому же служат подмогой в хозяйстве. |