Изменить размер шрифта - +

— В рабочие дни — да. По праздникам молодежь из города наезжает. Вчера, вон, свадьбу отмечали, сегодня к вечеру чей-то день рождения справляют.

— А ты, стало быть, прямо здесь и живешь?

— Стало быть, здесь почти все прямо здесь и живут, — отвечает бармен, — каждый день в город и обратно мотаться невыгодно. Работники мои ездят — сутки отработают, потом сутки здесь пьют-веселятся, потом на сутки домой.

— А жена? — киваю на золотое колечко у бармена на безымянном пальце, — дети ж, наверное, тоже есть?

— Что жена? Жена у меня главный повар. А Максимка в столицу поступать уехал. Уж поступит ли не знаю. Все же лучше, чем в этой дыре.

Бармен отставил в сторону бокал, который уже минут пять меланхолично протирал плотной махровой тряпицей, склонился и шепотом добавил:

— Я в его личном деле все факты своей биографии подчистил, так что думаю, поступит. Зачем моему сыну расплачиваться за то, что я по глупости натворил, верно?

— По глупости? — говорю, — значит, от идей своих уже отказался?

— Трудно идей придерживаться, когда друзья по тюрьмам, а каждый месяц наведываются ребята из полиции и заставляют бумажки заполнять, проверку у психолога проходить, — отвечает, — да и кому эти идеи нужны сейчас? Президент как сидел, так и сидит. Общество молчит, значит, всем всё нравится. А строить идеи и чего-то добиваться на костях умерших товарищей — это, извини, не мое.

— А если и я из полиции? — говорю, и отхлебываю безумно горячий и безумно вкусный кофе, какого три года не пил, — если я проверку веду таких как ты, политических?

— Значит, я в твоей власти, — пожимает плечами бармен, — но ты не полицейский и не Слон, это точно. Разве я полицейского от заключенного не отличу?

— Бывают пре-це-ден-ты.

— Все на свете бывает, — говорит бармен, ставит стакан и берет новый, проверяя его на свет, — вот ты за какие грехи в тюрьму попал? Тоже по прецеденту?

— Меня, — отвечаю, — в Нише засекли, когда я информацию брал с одной фирмы.

— Ниша. Тянет?

— Ой как тянет, — вздыхаю, — первые полгода сил не было, чуть вены себе не перерезал, честное слово. Думал, все со мной кончено. Не дотяну до освобождения. Найду смерть в своей камере… У тебя креветок мороженых нет?

Поставил он передо мной блюдечко с креветками, а я вижу, что ждет продолжения рассказа. Видно, ни разу в Нише не был, только слышал, да в книжках читал. Взял я креветку и принялся чистить. Точно — не дождавшись продолжения, бармен говорит:

— Двоюродный брат у меня, Виталька, уже третий год в Нише пропадает. Два скретчета себе впаял особой мощности, с новыми прошивками, чтоб сразу через w-нэт заходить. Говорит, что Ниша, как наркотик. Один раз побываешь, потом все время хочется. Хоть на пять минут. Верно?

— Хоть глазком бы одним взглянуть, — вздыхаю, пережевывая мякоть креветки, — w-нэт, он, понимаешь, как детский пляж. Взрослому человеку там делать нечего — ни поплавать как следует, ни нырнуть, да и рыбы никакой. На детском пляже резвятся дети. Те, которые в шлемах в игрушки гоняют. А взрослым нужен водоем побольше. Море, там, или целый океан. Чтобы и рыбы вдоволь и поплавать можно было. Вот Ниша это и есть океан. Для тех, кто в игрушки не играет. Зайдешь в него один раз, окунешься, и нет больше тебе спокойствия. Еще хочется и еще.

— А ты, наверное, рыбак.

— Не ту рыбку попытался вытащить, знаете ли, — ухмыляюсь и стучу по запаянному скретчету.

Быстрый переход